Там, где обитает зло
Шрифт:
Это длилось всего мгновение – может быть, не дольше, чем один удар сердца, и во всяком случае, не дольше, чем один вздох. Но что-то случилось с временем, и им показалось, что это длилось гораздо дольше, чем один удар сердца или один вздох.
Первым опомнился старик. С возгласом ужаса он подпрыгнул, повернулся в воздухе и, опустившись на землю, бегом пустился наутек, начав перебирать ногами еще раньше, чем они коснулись земли. Через мгновение он уже скрылся за поворотом оврага.
Словно какое-то шестое чувство заставило Харкорта обернуться – может быть, это и было шестое чувство, хотя потом он не мог ничего припомнить. Обернувшись, он увидел великана, который вышел из леса на поляну.
Харкорт схватился за рукоятку своего меча, и послышался скрежет стали о ножны.
– Убери свой меч, – сказал ему великан, приближаясь. – Я вас не собираюсь трогать. Нам незачем кидаться друг на друга.
Харкорт вложил меч в ножны, но руку держал на рукоятке. Великан присел на корточки.
– Идите сюда, – сказал он. – Давайте посидим и потолкуем. Может быть, если мы поговорим начистоту, и вам и мне будет кое-какая польза. И скажите вон тому священнику, чтобы он опустил свою громадную булаву. – Он повернулся к Шишковатому. – Ты один тут разумный человек – ты даже не пытался взяться за секиру. Даже эта прелестная молодая девица – и та приготовила стрелу.
– Досточтимый великан, – ответил Шишковатый, – если бы мне понадобилось прибегнуть к секире, я бы погрузил ее в твое жирное брюхо прежде, чем ты успел бы досчитать до одного.
Великан усмехнулся:
– Не сомневаюсь. Ни минуты не сомневаюсь. Я кое-что слышал про тебя, или про тебе подобных.
Харкорт вышел вперед и сел на корточки напротив великана. Теперь он заметил, что великан уже стар. На первый взгляд казалось, что он весь зарос черной шерстью, однако вблизи было видно, что на груди и плечах у него пробивается седина. Клыки, торчавшие из верхней челюсти, пожелтели, а на одной руке не хватало кисти: вместо нее к тупому обрубку предплечья была привязана металлическая чашка. Пальцы другой руки оканчивались треугольными, острыми, как бритва, когтями, тоже пожелтевшими от старости.
– Меня зовут Харкорт, – сказал Харкорт, – Я живу южнее у реки.
– Я знаю, кто ты, – ответил великан. – С самого начала узнал. Твоего лица я никогда не забуду. Семь лет назад мы встречались на стенах замка. – Он поднял руку, на которой не хватало кисти. – Этим я обязан тебе.
– Не припоминаю, – сказал Харкорт. – Тогда многое происходило так быстро, что слилось в памяти. Не до того было, чтобы вас разглядывать.
– Нам бы и не пришлось с вами драться, – сказал великан, – если бы мы смогли удержать тех из наших, кто помоложе и погорячее. Мы и сейчас с ними не можем справиться.
– Тебя послушать, так ты совсем миролюбивый человек.
– Ну, не такой уж миролюбивый, – возразил великан. – Вас и всех остальных я ненавижу, как только можно ненавидеть. Я бы с радостью перегрыз тебе горло. Но благоразумие заставляет меня отказаться от этого удовольствия.
– Я и мои друзья для вас не опасны, – сказал Харкорт. – Мы здесь по одному небольшому делу. Как только с ним будет покончено, мы уйдем. Мы разыскиваем моего дядю, человека крайне неразумного, который, как мы узнали, проник зачем-то на Брошенные Земли. Как только мы его найдем, мы вернемся домой. Мы не стремимся к противостоянию.
– Мы знаем твоего дядю, – сказал великан. – Большой пройдоха. Он сумел улизнуть от нас – не знаю, как это ему удалось. Я думал, он давно уже переправился на ту сторону реки. Он здесь впутался в кое-какие дела, которые его не касаются. Я надеюсь, что у вас нет такого намерения, ради вашего же блага.
– Ни малейшего! – с притворным жаром
– Я должен самым серьезным образом тебя предупредить, – продолжал великан, – что если ты сказал это неискренне, то тебе конец. Не только тебе, но и всем вам – и этому святоше-аббату, который за тобой увязался, и этому пережитку древности, которого вы называете Шишковатым, и даже девице, которая, насколько я понимаю, принадлежит наполовину к вашему миру, а наполовину – к нашему. И смерть ваша не будет легкой, могу вас заверить. Ваши потроха будут разбросаны по всей округе.
– Ты начал нам угрожать, – сказал Харкорт, – и я не могу так это оставить. Если тебе так уж хочется разбросать вокруг чьи-нибудь потроха, я буду рад предоставить тебе такую возможность. Только один на один.
– Нет, нет, приятель. Я об этом сейчас и думать не хочу. Почему ты так воинственно настроен?
– Потому что ты сам слишком распускаешь язык на эту тему, – ответил Харкорт.
– Сказать по правде, – сказал великан, – неудачное время вы выбрали, чтобы явиться сюда. Хуже не бывает. По этим местам шастает банда глупых римлян. Сам факт, что они здесь, вызвал сильнейшую волну неприязни ко всему человеческому.
– Я слышал, что здесь появились римляне, – сказал Харкорт. – Я надеялся, что они сюда не пойдут. Но раз уж они здесь, я ничего не могу поделать. Даже знай я их планы, я не мог бы их остановить.
– Ты очень изящно соврал насчет римлян, – заметил великан. – Нет, нет, пусть твой меч остается в ножнах, нам незачем спорить по такому поводу. Но я убежден, что ты знал про римлян прежде, чем они сюда явились. Остановить их или повлиять на их планы ты, конечно, не мог, но знать знал. И подозреваю, что ты отправился сюда не только на поиски своего беспутного дяди, хотя винить тебя я ни в чем не собираюсь. Только, во имя мира, постарайся не будить спящего зверя. Это все, о чем я тебя прошу.
– Я чувствую, намерения у тебя неплохие, – сказал Харкорт. – И раз уж ты знаешь мое имя, я счел бы за честь узнать твое.
– Мое настоящее имя, – ответил великан, – грандиозно и многосложно до нелепости. А знакомые зовут меня Агардом.
– Спасибо, – сказал Харкорт. – Но, зная имена друзей, хорошо бы еще узнать имена врагов.
– Сказать, что мы с тобой друзья, конечно, нельзя, – сказал великан, – но мы можем хотя бы вести себя, как подобает хорошо воспитанным людям. Я пришел сообщить тебе, что мы про вас знаем и будем за вами следить. Если вы не совершите ничего плохого, мы не причиним вам вреда. Или, быть может, правильнее было бы сказать – я сделаю все возможное, чтобы вам не причинили вреда. В настоящий момент я меньше всего заинтересован в чем-нибудь таком, что могло бы разжечь страсти у нашей молодежи. Если бы удалось без лишней крови выпроводить отсюда этих бестолковых римлян, я был бы очень рад. С севера и с востока нам угрожают варвары; не хватало еще, чтобы с юга на нас напали римские легионы. Даже небольшой бойни, жертвой которой станете вы четверо, будет достаточно, чтобы раззадорить нашу несдержанную молодежь.
– Насколько я понимаю, ты намекаешь, чтобы мы покинули вашу страну.
– Откровенно говоря, я был бы очень обязан, если бы вы собрали вещички и отправились восвояси. Но, боюсь, убедить вас это сделать мне не удастся.
– Видишь ли, – сказал Харкорт, – не надо забывать про моего дядю. Я его очень люблю.
– Тогда поскорее отыщите его и уходите. И при этом, ради меня и ради себя самих, действуйте как можно осторожнее. У нас хватает забот и без вас. Старайтесь ни во что не впутываться. Держитесь подальше к югу от римской дороги. Не злоупотребляйте своим везением. И не задерживайтесь здесь.