Там, где престол сатаны. Том 1

Нежный Александр Иосифович

Из-за стены доносился в тот вечер визг Киры, жены Бертольда, ответные крики самого шакала, взволнованно-звонкий лай Баси, детский плач – там пылала семейная свара. Затем, наподобие пушечного выстрела, бухнула железная дверь, все стихло, и Серей Павлович подумал, что от разнообразия человеческой природы подчас становится тошно. К этой же мысли склоняли его лица соотечественников, встречавшихся ему на Кузнецком мосту: или весьма угрюмые, или высокомерные, или с печатью глубочайшей погруженности в какие-то малоприятные заботы, и крайне редко – с выражением ровной приветливости ко всем встречным, вдруг просветлявшей сумрак окружающего мира.

Хотя этот ноябрьский день выдался редкостно ясным, сухим и теплым.

Он и со своего лица не мог отодрать накрепко прилепившуюся к нему маску с мрачной тенью грызущих его тревог.

8

Тень

эта стала гуще, когда, наконец, он увидел трехэтажный, старой постройки дом с вывеской «Приемная КГБ СССР», толкнул дверь и вошел внутрь. Встретившему его дежурному – рыхлому мужику в фуражке с темно-синим околышем и двумя звездочками прапорщика на погонах Сергей Павлович сообщил, что хотел бы подать заявление. В ответ он получил скучный взор и вялое движение руки, указавшей путь в нужную ему комнату. Следуя указанию, он открыл еще одну дверь и переступил, вероятно, тот самый порог, который много лет назад, трепеща и робея, переступил папа, подвигнутый на этот поступок не столько сыновним долгом, сколько настойчивыми призывами жены, ангела Ниночки, как называл ее теперь Павел Петрович. Ангел или солнышко. Потеряв, однако, ее могилку и тем самым лишив Сергея Павловича печального счастья ежегодного обновления цветов, окраски ограды и сколачивания столика, за которым в шаге от вечности можно было помянуть маму и пожелать наверняка ею заработанного на земле Небесного Царствия. Но сразу же он ощутил беспричинное волнение и, презирая и браня себя, нарочито громким голосом спросил у шуршащих бумагами и тихих, как мыши, граждан, кто здесь последний на подачу заявления о реабилитации. Ему показали на старуху в углу, за столом. Он подошел к ней и так же громко сказал: «Я за вами». Она подняла голову в черном платке и, безучастным взглядом смерив Сергея Павловича, ответила: «Не ори. Не глухая». Он хотел было спросить у нее, много ли перед ней народа стремится к заветному окошечку и быстро ли движется очередь, но увидел ее смежившиеся веки и безмолвно и быстро шевелящиеся сухие губы, махнул рукой и глянул вокруг.

Полно было людей в приемной Лубянки. Наметанным глазом коренного москвича Сергей Павлович определил в большинстве из них жителей провинции и подумал, что все они и он вместе с ними являют собой самую истинную, подлинную и достоверную Россию – старую дворнягу, приползшую лизать руки только что избившему ее хозяину. Ему стало жарко вблизи пламени, пожравшего Петра Ивановича. Он расстегнул молнию на куртке и стащил с шеи шарф. Спросить: зачем вы толпитесь здесь, братья и сестры? Ответят: тени наших близких зовут нас сюда непрерывно, ибо наша м'yка о них передается на Небеса, где они проживают, и нарушает дарованный им вечный покой. Однако может ли такое быть, чтобы бумажка с печатью, справка, точь в точь такая, какую выдают, к примеру, в жэке, свидетельствуя отсутствие течи в вашем унитазе и тем самым кладя конец поползновениям нижерасположенного соседа взвалить на вас расходы и тяготы поновления его отсыревших стен, – сиречь казенное подтверждение невиновности несчастных страдальцев утолило ваше мучение и принесло им отрадное успокоение? О да. И мы, и они жаждем справедливости. Справедливости?! Сергей Павлович едко рассмеялся. Вы, граждане, или не знали никогда, или забыли, где находится ее источник. Во всяком случае, не за стеклом вырезанного в толстой стене квадратного окошечка, позволяющего созерцать бледный лик и плешивую голову пожилого человека с погонами капитана госбезопасности. Он разве Бог, чтобы одарить вас справедливостью? Вас ввели в заблуждение. Бог не может принимать заявления через окошечко. Хотя, впрочем, кто с абсолютной достоверностью нам скажет, каков у Него распорядок рабочего дня и каким образом к Нему поступают обращения обделенных справедливостью граждан? «Давайте, давайте, – подпихнули его сзади. – Ваша очередь».

– Я хотел бы узнать, – с заученной еще накануне неумолимой твердостью проговорил он, протягивая в открывшееся перед ним окошечко заранее отстуканное на папиной машинке и подписанное обоими Боголюбовыми, старшим и младшим, заявление, – когда можно…

Пухлая лапа привычным движением выхватила из его руки лист бумаги и со стуком задвинула стекло. Плешивая голова склонилась и стала читать.

Сергей Павлович помнил наизусть.

Обращаемся в Комитет государственной безопасности СССР с убедительной просьбой

помочь нам в выяснении обстоятельств ареста и гибели Петра Ивановича Боголюбова, являющегося одному из нас отцом, а другому – дедом. По имеющимся у нас, но документально не подтвержденным данным, он был по приговору «тройки» расстрелян в 1937 г. Петр Иванович Боголюбов был священником, и, судя по всему, оказался одной из невинных жертв террора, развязанного в ту пору советским государством против церкви. Будучи совершенно уверены в его невиновности, мы настоятельно требуем его реабилитации. Мы также требуем дать нам возможность ознакомиться с делом П. И. Боголюбова, до первого своего ареста проживавшего в городе Сотникове Пензенской губернии.

Коротко и ясно.

Вы мучили, вы убили, вы лгали – теперь пришел час открыть правду.

Отворите железные двери ваших застенков.

Папа, подписывая, ворчал, что «требуем» следовало бы изъять совсем или по крайней мере сократить вдвое. «Кто ты такой, чтобы у них требовать? – со скучной трезвостью вопрошал он. – Докторишка. Никто, и звать никак. А я… да им только пальцем шевельнуть, и меня из газеты в два счета… И кто меня подберет? Кто добавит к моему пенсиону на скромную, но не унылую жизнь? Ты? Прошу без шуток».

Недаром папа считал себя знатоком советской действительности. Подняв плешивую голову, капитан госбезопасности с интересом исследователя живой природы некоторое время рассматривал прильнувшего к окошечку Сергея Павловича, изо всех сил поддерживавшего в себе непоколебимую готовность сразиться за правое дело. Капитан глядел – и Сергей Павлович сверлил его в ответ через стекло немигающим взглядом. В подобном противостоянии представителя страшного ведомства и простого обывателя, каковым являлся доктор Боголюбов, надо было прежде всего явить твердость. Папа вырос в страхе, а я не боюсь. И гляжу в бледный твой лик, находя проступившие на нем и понятные врачу признаки сердечной недостаточности, зреющей в твоем угнетенном сидячей работой теле. Но и капитан со своей стороны открыл какие-то, вероятно, только ему приметные знаки на лице Сергея Павловича, крепко стиснувшего зубы и время от времени грозно поигрывавшего желваками.

– Кто это вас научил, – отодвинув разделяющее их стекло, с вежливой скукой спросил он, – так писать?

Сергей Павлович разжал зубы и пальнул встречным вопросом:

– Как – так?!

– Неграмотно, – был ему ответ.

Всего ожидал Сергей Павлович из амбразуры КГБ – но не этого. И далее выслушал, что у нас (так говорил капитан) тысячи заявлений, подобных вашему. Граждане просят помочь, оказать содействие, разобраться – однако никому не приходит в голову обращаться к нам с глаголом «требуем». Сергей Павлович не замедлил.

– Вы убили, – с несвойственной ему прежде пронзительностью звука воскликнул он, возбудив позади неодобрительный ропот очереди, – и вы же 'yчите правилам хорошего тона!

– Гражданин… – тут капитан близоруко прищурился на поданную Сергеем Павловичем бумагу и вычитал в ней его фамилию, – …Боголюбов. Если вы обращаетесь лично ко мне, то я никогда никого не убивал. Если вы имеете в виду ведомство, которое я представляю, то оно давно, решительно и бесповоротно осудило случавшиеся в прошлом нарушения социалистической законности. А вы, будто попугай, – все об одном.

На «попугая» очередь откликнулась жиденьким заискивающим смешочком.

– Ах, осудило! – Презрительно и горько хотел усмехнуться товарищу капитану в окошечко Сергей Павлович, но вместо этого губы у него затряслись, и он закричал пронзительным бешеным голосом: – Тогда я требую… требую!! чтобы мне предоставили…

– Минутку, – хладнокровно молвил капитан и отделился от Сергея Павловича стеклом, на которое надвинул темную шторку.

– Ори больше, – буркнул в спину доктора Боголюбова стоявший следом за ним мужик в полушубке.

Шторка отъехала в сторону, стекло отодвинулось, и перед Сергеем Павловичем оказалось его заявление с несколькими мелкими строчками, добавленными чужой рукой. Отступив, он стал читать.

Первое.

В заявлении гр. Боголюбовых отсутствуют конкретные данные о том, когда, какими судами были вынесены приговоры в отношении Боголюбова П. И.

Второе.

Если Боголюбов П. И. впервые был арестован по месту своего жительства, в г. Сотникове Пензенской обл., то заявителям следует обратиться в Управление КГБ СССР по Пензенской обл. с просьбой дать им возможность ознакомиться со следственным делом Боголюбова П. И.