Там где твоё место
Шрифт:
«Что? Где? Откуда?» — со всех сторон посыпались вопросы. Из путаного рассказа выяснили, что рация досталась от группы Болдина. Еще во время нападения и разгрома палаточного лагеря, среди других трофеев оказались две общевойсковых рации одна простенькая ротная «Телефункен» вроде нашего «Северка», а вторая дивизионного уровня того же производителя, но большего размера и соответственно с дальностью до ста километров, имеющая два режима работы телеграфный (ключом) и телефонный. Естественно Болдин, используя свой позывной заместителя командующего фронтом, пытался установить связь, но коды и пароли сменились уже по несколько раз и им не ответили, хотя радист уверял, что передатчик засекли. Засекли его и немцы, и во время одной из попыток выхода в эфир, обстреляли по пеленгу. В дальнейшем рация работала только на прием — слушали сводки Совинфрмбюро. Перед подготовкой прорыва избавлялись от всего, по их мнению, ненужного, лишние два десятка килограмм ни кто нести не хотел, а транспорта не хватало. Ненужную рацию хотели притопить, но тут старшина подсуетился и забрал в свое хозяйство, хотя
Кстати какая-то странная закономерность наблюдается — мы стремительно обрастаем имуществом. Для красноармейцев, воспитанных в строгих рамках социалистической морали, это не характерная черта. Мародерство на поле боя в РККА всячески пресекалось и каралось жесточайшим образом. Разрешалось брать только оружие и боеприпасы, ну еще продукты. Сбором трофеев занимались лишь специальные команды. Вот те, бывало, даже одежду с тел снимали. А у нас за неделю похода по немецким тылам уже чего только нет, заплечные мешки бойцов заметно округлились. Вот даже рация нашлась. С другой стороны, как винить того, кто в течение длительного времени банку консервов на четверых делил раз в сутки и патронов имел одну обойму на ствол, за то, что он в вещмешок лишнюю сотню патронов и пару банок консервов положил.
Опять отвлекся, а ведь еще один пункт плана выполнен, причем без всякого участия с моей стороны и траты наших ресурсов, просто благодаря хозяйственности старшины. Причем старшина это не должность, это звание. Он до войны не имущество в каптерке пересчитывал, он службу на границе нес, у него и медаль за Польский поход есть. А вот сработал хомяческий инстинкт, и мы переходим к следующей задаче — заставить аппарат работать. Хочется надеяться, что с этим мы как раз справимся. Нет радиста, но есть радиолюбители, пусть на ключе, ни кто работать не сможет, что сильно ограничивает дальность связи, но голосом-то, при наличии гарнитуры, запросто. Зато в полный рост перед нами встает вопрос шифрования. Передача открытым текстом возможна только при крайних обстоятельствах, и то ограниченного содержания. В нашем же случае не помогут и всякие штучки, связанные с иносказанием. Это на передовой команда типа: «Первый, подбрось огурцов» или «Не пропусти коробочки справа», имеет право на сосуществование. В наших условиях это не пройдет. Значит, беремся за подбор книги и думаем, как о ключе к шифру уведомить командование. С этим вопросом и обращаюсь к собравшимся. Не хватает только волчка со стрелочкой, удара гонга и голоса ведущего: «Минута на размышление».
— Нужна книга, которую легко достать и по возможности содержащую военную терминологию, — уточняю задачу.
В голове вертится что-то, но, ни как не могу ухватить ускользающую мысль. По мимике присутствующих, вижу усиленную работу, происходящую в головах. Даже, кажется, что слышно как шестеренки в мозгах проворачиваются.
Вдруг как озарение, приходит до обидного простая в своей логичности мысль: «Устав». Это слово мы произносим одновременно с лейтенантом. Точнее, как только он произносит первую букву, я тут же добавляю. Звучит практически синхронно.
Конечно, что может быть проще. Книга, которая у любого командира под рукой и содержит термины, не требующие дополнительного пояснения, что на порядок облегчает шифровку. При выпуске из военного училища, что бы выглядеть солиднее и не ходить с пустой командирской сумкой, практически каждый клал в нее «Полевой Устав РККА». Это как в пустую кобуру тряпок напихать. Опять же по молодости к повторению или уточнению положений Устава приходится обращаться довольно часто.
Помня все это, мы практически одновременно посмотрели на младшего лейтенанта. А на кого еще? Он самый молодой, предвоенного выпуска. Как говорится прямо с учебной скамьи. Под нашим вопросительно-ожидательным взглядом, он засмущался, но надежду оправдал. Торопливо расстегнув сумку, достал из нее сильно потрепанную половинку Устава без обложки. Понятно, что во время скитаний по тылам противника многие вещи становятся дефицитом. В том числе и бумага. А она нужна и самокрутку свернуть, и на растопку в сырую погоду, да, в конце концов, просто подтереться. Не каждый может листом лопушка воспользоваться.
Осуждать человека за истерзанную книгу не стали, оставшейся части нам вполне хватит. Раздав задания и разослав товарищей командиров заниматься делами по подготовке к выезду для радио сеанса, я приступил к составлению донесения. Первоначально получилось полторы тетрадной страницы текста мелким подчерком. Затем сел за корректировку. В результате максимально ужал текст, постаравшись вместить максимум информации. На мой взгляд, получилось неплохо, но вымотался изрядно. Позвал Емельянова, что бы он проверил, не упустил ли я, что-то важное. Разболелась голова и, выпив, оставленные доктором порошки, пошел отдыхать, оставив его заниматься шифровкой. Первоначальное желание самому присутствовать при передаче улетучилось, вместе с утренней бодростью. Рановато я себя здоровым почувствовал, дорожной тряски точно не перенесу. Перед тем как уйти, на отдельном листке, написал время выхода в эфир, частоту, позывные и цифровые коды от кого и кому предназначена информация. Отдельно уточнил, что после установления связи необходимо сказать, что «ключ» в моих вещах. Потом вспомнив, как некоторые сотрудники моего отдела в ОРЧ умудрялись провалить, или исковеркать смысл даваемых им поручений, все-таки расписал от руки последовательность слов и выражений. Слишком много зависит от этого послания, в конце которого я просил указать время и место выхода к своим.
Засыпая, пытался вспомнить,
глава 7
Глава 7
Не знаю, что там фашистский доктор намешал в виде лекарства, но на меня оно подействовало как седативное средство. Я стал спокойным, вялым и сонливым. Даже отъезд группы для организации радиосвязи не вызвал у меня большого интереса. Примерный маршрут был известен, а конкретное место ребята выберут по обстоятельствам. Единственным изменением в планах, было решение сделать не большой крюк и заехать на лесной хутор, где скрывалась большая группа беженцев евреев из западной части Беклоруссии. Яша рассказал, для чего за ним таскался интендант. Поняв о криминальном происхождении золота, он принял нас за карателей и предложил провести «зачистку жидов». За наводку он просил все приличные вещи и четверть ценностей. Своими силами интендант на акцию ехать в лес боялся, а нам вроде как по должности положено, ведь мы были представлены как спецкоманда. Да и поведение наше, не смотря на все старания, все-таки выбивалось из общей массы пехотных частей Вермахта. Понимая, что беженцам на хуторе спрятаться не удалось, скорее всего, местные и выдали, в надежде тоже чем-нибудь поживиться, было принято решение их предупредить. Пусть собираются и уходят глубже в леса, продуктами им на первое время поможем. Ну и будет объяснение отсутствию машины, хотя политрук и так на ней все время куда-то мотается. Боюсь, что скоро бойцам сидеть негде будет из-за их со старшиной хомячества.
После ужина, под напором самоназначенного санитара, еще раз выпил лекарства, и с трудом дочистив оружие, пошел спать. О том, куда уехала машина, не смотря на попытку сохранения тайны, знали все наши. Разлитое в воздухе напряжение казалось можно потрогать руками. Но мне опять все стало безразлично, и я возвращения бойцов дожидаться не стал.
Спалось мне плохо. Сон был чуткий и больше напоминал дрему. Несколько раз просыпался и бездумно лежал, не открывая глаз, видимо лекарства до конца не смогли подавить тревожное ожидание. Только с рассветом, когда шлепавший босыми ногами старшина, проходя мимо, радостно шепнул на мой немой вопрос: «Все нормально», я, наконец, вырубился.
Проснулся, когда на улице было уже совсем светло. Приближался сеанс связи, и я поспешил привести себя в порядок. На предложение вездесущего старшины выпить порошки, послал его по матушке и выкинул их в окно. Хватит ходить как амеба, пора делом заниматься. Сегодня последний день из трех суток, отведенных мною на отдых и поправку здоровья. Сейчас получим указания и выдвинемся вперед, на встречу со своими. Пока шли к машине, в кузове которой был установлен передатчик, Емельянов коротко доложил, о том, что вчерашний сеанс связи прошел без каких либо неожиданностей. Сейчас он выглядел уверенно и немного важно, а не как вчера когда нервно курил перед выездом. Машину поставили за сеновалом крайнего дома, что бы со стороны села не было видно штатно развернутого штыря антенны. Оставалось еще тридцать минут и время как будто остановилось. Бойцы как им казалось, ненавязчиво стали собираться поближе. Всем хотелось первым узнать новости. Пусть не услышать, но по лицам командиров увидеть, что связь с большой землей установлена, причем в двухстороннем порядке. Толкаться в кузове мне было не обязательно, но любопытство пересилило, и я залез, что бы осмотреть рацию. К моему удивлению, она оказалась совсем не большой, мое воображение рисовало ее более солидной. Металлический ящик всего полметра высотой и сантиметров сорок шириной. На верхней панели, рядом с кожаной ручкой для переноски надпись «15 W.S.E». Все остальное стандартное: пара приборов, несколько ручек переключения, единственно надписи на немецком. Прямо скажем, совсем не впечатляет. Красноармеец, назначенный на роль радиста, сидит рядом на патронном ящике, с уже надетой гарнитурой. Лицо напряженное и сосредоточенное. Под рукой бумага и карандаш. Кстати заметил, что карандаш, гораздо распространение ручек, особенно химический. Часто приходилось видеть как бойцы, послюнив стержень, пишут письма домой. С другой стороны шариковую ручку, наверное, еще не придумали. Что бы не мешать, махнул рукой, приглашая всех лишних на выход. Не зачем под рукой торчать, да над душой стоять. Кузов пошире, чем у полуторки будет, но два запасливых хомяка — старшина и политрук, завалили все вдоль бортов ящиками и мешками. Как поедим, где бойцы разместятся? Полуторка вообще под завязку забита. Видел, как уже дважды в ней все перекладывали, что бы больше влезло.
Наконец, радист поднял руку, призывая к тишине, и все замерли, пожирая его глазами. По условиям, прием сообщения не требовал подтверждения, просто через полчаса передача повторится, на случай если по какой-то причине абонент не успел все записать. Обмен позывными идет только при передаче с нашей стороны. Боец аккуратно выписывал группы цифр, а я внутренне ликовал — получилось. Нас услышали и подобрали ключ к сообщениям, теперь мы имеем устойчивую связь. Через пять минут, счастливый радист передал мне исписанный листок. Мельком оценив, не слишком большие столбики цифр, отдал сообщение Емельянову, которому предстояло заняться дешифровкой. Они с младшим лейтенантом, уселись на землю прямо рядом с колесом и сразу стали перелистывать остатки Устава. Нужно узнать, как парнишку то зовут, а то он представлялся в первый день, да я к своему стыду не запомнил.