Там, где ты
Шрифт:
— Впрочем, особого проку от оранжевого носка не было, пока я не нашел вот это. — Он нагнулся и вынул из стоящего рядом с ним ящика футболку, тоже детскую. — И она не много значила, пока я не нашел еще и это. — Он положил передо мной второй носок.
— Ничего не понимаю, — пожала я плечами, бросая оранжевый носок на пол.
Он продолжал раскладывать содержимое картонной коробки, а я сосредоточенно молчала, пытаясь расшифровать смысл послания.
— По-моему, в этой было больше всего. Ладно, и так вполне достаточно, — сказал Бобби.
Одежда и другие предметы почти полностью устилали пол, и я уже собиралась вскочить и потребовать, чтобы он наконец
Бобби стоял рядом с пустой коробкой, и огоньки возбуждения плясали в его глазах.
— Теперь поняли?
Я не могла выговорить ни слова.
— Все они с бирками. Имя «Сэнди Шорт» написано на каждой вещи, лежащей перед вами. Я затаила дыхание, в ярости переводя взгляд с одной своей пропажи на другую.
— И это всего одна коробка. Те тоже ваши, — взволнованно произнес он, показывая пальцем на угол комнаты, где сгрудились пять поставленных один на один ящиков. — Всякий раз, натыкаясь на ваше имя, я брал такую вещь и относил сюда. И чем больше я их находил, тем сильнее был уверен, что в один прекрасный день вы явитесь сюда за ними. И вот вы здесь.
— И вот я здесь, — повторила я, уставившись на разложенные на полу вещи.
Потом встала на колени и положила руку на оранжевый носок. Я не помнила его, но легко могла себе представить лихорадочные вечерние поиски под растерянными взглядами моих несчастных родителей. С этого все и началось. Я подняла футболку и увидела свое имя, написанное на ярлычке маминой рукой. Дотронулась пальцами до чернил, пытаясь таким образом установить с ней какое-то подобие контакта. Потом взяла листок бумаги, исписанный моим корявым подростковым почерком. Школьное задание, ответы на вопросы по «Ромео и Джульетте». Я вспомнила, что сделала его, а потом, в школе, никак не могла найти. Учитель не поверил, что оно потерялось. Он стоял надо мной в притихшем классе и смотрел, как я роюсь в сумке, все больше и больше отчаиваясь, и его неверие в искренность этого отчаяния означало для меня неизбежное наказание. Мне показалось, что я перевернула страницу и вдруг снова очутилась в Литриме, и вот сейчас ворвусь в класс и с триумфом прокричу тому самому учителю: «Вот, вот оно, я же говорила, что сделала его!»
Я прикоснулась к каждой лежащей на полу вещи, вспоминая, как носила, теряла и искала ее. Перебрав все вещи из первой коробки, бросилась ко второй, верхней в пирамиде. Открыла ее трясущимися руками. Наверху, уставившись на меня своим единственным глазом, лежал мой милый дружок — мистер Поббс.
Я схватила его, притиснула к груди и сделала глубокий вдох, пытаясь уловить аромат дома. Но медвежонок лежал здесь слишком долго и успел пропитаться затхлым запахом, как и остальные вещи. Но я все равно вцепилась в него и судорожно прижала к сердцу. На ярлычке все еще можно было прочесть мое имя и номер телефона, хотя надпись синим фломастером, сделанная мамой, успела выцвести.
— Я же говорила, мистер Поббс, что найду тебя, — прошептала я и услышала, как за моей спиной тихо закрылась дверь: Бобби вышел из комнаты, оставив меня наедине с воспоминаниями, которые теснились и в моей голове, и вокруг меня.
Глава тридцать третья
Не знаю, как долго я пробыла на складе, потому что утратила счет времени. В первый раз я выглянула в окно, кажется, через несколько часов, усталая, глаза в кучку от такого бесконечного перетряхивания вещей. Моя собственность. Здесь, в этом месте,
Мимо окна прошел Иосиф, и я отодвинулась в сторону, вглядываясь в него, уверенно вышагивающего, в белой льняной сорочке с рукавами, закатанными точно до локтя, в брюках, подвернутых над щиколотками, и кожаных сандалиях. По-моему, он всегда выделялся из толпы. Как очень важная персона, как человек, обладающий превосходством и властью. Он больше молчал, но когда говорил, тщательно подбирал слова. И все к нему прислушивались. Его речь плавно перетекала от шепота к песне, ни на секунду не задерживаясь посередине. Несмотря на физическую мощь, говорил он с мягкими интонациями, и эта манера еще добавляла ему величия.
Колокольчик над входом в магазин снова звякнул. Дверь скрипнула и захлопнулась.
— Добрый день, Иосиф, — бодро приветствовал вошедшего Бобби. — А что, сегодня моя Ванда не захотела повидать меня?
Иосиф коротко хохотнул, и я догадалась, что ужимки Бобби действительно забавны, раз они рассмешили его.
— Ну что ты, эта барышня по уши влюблена в тебя. Думаешь, она бы не явилась, если бы знала, что я иду к тебе?
Бобби улыбнулся:
— Чем могу помочь?
Иосиф понизил голос, словно знал, что я рядом, и мне пришлось быстро прижать ухо к двери.
— Часы? — донесся голос Бобби, который повторил вопрос. — У меня здесь много часов.
Иосиф снова понизил голос до шепота, и я поняла, что у него на это есть важная причина. Он наверняка говорил о моих часах.
— Серебряные часы с перламутровым циферблатом? — услышала я Бобби и мысленно благословила его привычку повторять сказанное собеседником.
Их шаги по ореховому паркету стали громче, и я приготовилась быстро отскочить от двери на случай, если они ее откроют.
— Как вам эти? — спросил Бобби.
— Нет, мне нужны те, что ты нашел вчера или сегодня утром, — ответил Иосиф.
— Откуда вы знаете?
— Потому что их потеряли вчера.
— Ладно, не знаю, откуда вам это известно, — неловко попытался скрыть удивление Бобби, — разве что вы переговорили с кем-то из другого мира, в чем я лично сильно сомневаюсь.
Они помолчали.
— Иосиф, вот часы, подходящие под ваше описание. — В голосе Бобби я расслышала смущение.
— Нет, это не те, — возразил Иосиф.
— Вы их где-то видели? На ком-то? Может, попросите этого человека зайти ко мне, чтоб я понял, что вы ищете. И если наткнусь на них, сохраню для вас.
— Я ищу часы, которые видел на одном человеке.
— На ком-то из Кении? Много лет назад?
— Нет, на одном из наших.
— Из наших? — повторил Бобби.
— Ну да, на местном.
— И что, этот человек дал их мне?
— Нет, он их потерял. Молчание.
— Этого не может быть. Наверное, куда-то не туда положил.
— Знаю. Но я все видел собственными глазами.
— Видели, как они исчезли?
— Я видел их на ее запястье, она ни на миллиметр не сдвинулась с места, а потом я заметил, что их нет.