Там, где Тянь — Шаньские горы
Шрифт:
Слух о появлении сильного русского отряда у подножья Тянь—Шаня, пришедшего на защиту бугунских владений, облетел как молния весь иссык–кульский бассейн. Распространившиеся слухи, с преувеличением численности и вооружения русских произвели магическое действие. Сарыбагыши быстро снялись с завоеванных у бугунцев земель на обоих побережьях озера и бежали на западную оконечность озера и даже дальше, на реки Чу и Талас.
Таким образом, выполнив без единого выстрела свою политическую миссию, Петр Семенов получил полную возможность осуществить свое намерение проникнуть вглубь Тянь—Шаня. Для охраны Буранбая остался Тезек со своим войском.
Дальнейший путь продолжали 49 казаков, художник Кошаров, 12 киргизских проводников,
И снова памятные для меня места. У подножья западной оконечности невысокой и не протяженной горной цепи Оргочор я, будучи юношей, проработал два благословенных года (1958–1960) после окончания школы электриком, в одноименном совхозе «Оргочор» — первый мой трудовой стаж. Впрочем, что обидно, при выходе на пенсию «бдительные» Зурабовские (был такой одиозный министр) чиновники, именно эти два года исключили из моего трудового стажа, придравшись к печатям и, тем самым, слегка испоганили светлую память о моем первом трудовом опыте.
10
Кунгей—Алатау — горный хребет северного берега Иссык—Куля.
«Джеты—Огуз», в переводе «Семь быков», — это небольшая живописная горная долина, над которой нависают семь крутых, высоких надолбов из красного песчаника. Там был расположен профсоюзный курорт с горячими минеральными источниками. Судьба дважды приводила меня туда, но не в качестве отдыхающего.
По пути к Заукинскому горному проходу Петр Семенов попал в урочище Кызыл—Джар, в переводе «Красный яр». Как исторический памятник это урочище было известно уже с VII века нашей эры. В то время, в 630 году, сюда проник первый путешественник–очевидец, доставивший географические сведенья о Тянь—Шане и Иссык—Куле. Это был
буддийский паломник Сюань–цзан, попавший сюда из Ак—Су, одного из городов Семиградья, расположенного на юг от Тянь—Шаня. Путь паломника шел через Тянь—Шань, спускался на южное побережье Иссык—Куля, выходил с западной оконечности на реку Чу, пройдя через Боомское ущелье, достиг верховий реки Талас и страны «Тысячи источников» — «Мин–булак». В этой стране находился Суяб — ставка тюркского хана.
Через столетие, в 748 году, Суяб был разрушен китайцами, а через 18 лет — занят харлуками, народом тюркского племени, которые, как и другие их соплеменники: тукюэ и киргизы, — вышли с Южного Алтая и верхнего Енисея. Племя Джикиль, отделившись от харлуков, основало на Тянь—Шане свою резиденцию Джар (Яр). Понятно, как дорожил престарелый манап Бурунбай, потомок джикильских каганов, местностью Кызыл—Джар.
Петр Семенов возвращал ему родину, бывшую достоянием его предков более тысячи лет, а так же чудные пастбища верховьев Нарына (Яксарта) и Небесного хребта захваченные сарыбагышами. Вот почему старый манап считал русскую экспедицию своим собственным делом и поддерживал ее самым энергичным образом.
По мнению Петра Семенова, все пространство между Тянь—Шанем и Заилийским Алатау, далее оба берега Иссык—Куля, а затем течения рек Чу и Таласа служили самыми торными путями из внутренней нагорной Азии. Китайские летописи уже во II веке до нашей эры повествуют о кочевых народах на северо–западной оконечности Срединной (Китайской) империи. Самыми могущественными и опасными для Китая были гунны, обитавшие здесь с подчиненными им племенами — темными монгольского типа юэ–джисцами и голубоглазыми и русыми усунями.
Усуни
Окончив обзор местности Кызыл—Джар, отряд спустился к Иссык—Кулю, к красивой бухте, куда впадала река Кызыл–су. Погода стояла жаркая, и все кинулись купаться. Бухта поразила путешественников обилием рыбы. Огромные сазаны плескались на поверхности в зарослях водных растений. Казаки шашками рубили рыбу, так что через два часа этот импровизированный способ ловли дал 11 пудов рыбы, из которой была сварена уха на весь отряд, а часть рыбы засолили.
Затем путешествие продолжилось. Восемнадцатого июня, во время подъема в горы по долине Шаты, Петр Семенов увидел, что два проводника, ехавшие впереди, вдруг резко повернули назад, предупреждая об опасности. Семенов, напротив, пришпорил коня и с 15 казаками поскакал навстречу и вскоре ворвался в сарыбагышевскую «барымту», преследовавшую проводников. Врагов было человек тридцать. Те тут же соскочили с коней и легли на землю. Таким образом, совершенно неожиданно, у него оказались пленные. Петр Семенов объявил, что не имеет против них враждебных намерений, отпускает их с условием, что впредь они не пойдут на «барымту» против бугунцев. Двух заложников он оставил у себя, пообещав отпустить на обратном пути.
Двадцатого июня отряд вернулся в аул Буранбая, который приготовил радушную встречу. Он вновь вернулся к теме принятия его в русское подданство со всем племенем и его владениями, куда входила восточная половина бассейна озера Иссык—Куль, все северное подгорье Тянь—Шаня до восточных снегов Небесного хребта с вершиной Хан—Тенгри, которая была одной из главных целей экспедиции 1857 года. Вторая просьба Буранбая состояла в том, чтобы Петр Семенов обратился с письменной просьбой к Умбет–алы вернуть всех пленниц его семейства. Петр Петрович немедленно написал письмо и отправил его с двумя отпущенными заложниками. Забегая вперед, следует отметить, что Умбет–алы возвратил пленниц в распоряжение Петра Семенова и тот вернул их Буранбаю.
6
Через три дня подготовка экспедиции к Хан—Тенгри была закончена. В ее состав входили 6 проводников и казаки при 70 свежих лошадях и 10 верблюдах. Двадцать четвертого июля экспедиция вышла из аула Буранбая и к вечеру достигли аула знатного бугунца Балдысана. Балдысан оказал очень радушный прием. По своей природе он был киргизским сибаритом. Миролюбивый, он ценил спокойствие и не принимал участия в кровавой распре бугунцев с сарыбагышами. Наклонности его были артистические. Он страстно любил музыку и среди киргизов считался самым лучшим музыкантом, отлично играл на комузе, охотно слушал песни народных сказителей и импровизаторов, иногда проводя за этим занятием целые ночи.
С особенным удовольствием, в честь путешественника, Балдысан играл на комузе. Кроме того, он пригласил сказителей былин, которые, по словам Петра Семенова, очень монотонно декламировали под комуз. От себя добавлю, что Петр Семенов, наверняка первым из европейцев слушал монологи из ставшего позднее широко известным эпоса «Манас». Именно в такой манере, с разной степенью интонации в зависимости от сюжета, «манасчи» исполняют это произведение, отрывки из которого я с детства слышал по радио, телевидению и на концертах. Затем импровизаторы пели для него песни, в которых, по свидетельству переводчиков из казаков, прославляли поездки Петра Семенова на побережье Иссык—Куля и к истокам Нарына, заставившие сарыбагышей бежать с земель бугунцев.