Там, где в дымке холмы

Исигуро Кадзуо

– Но вы же не уйдете до обеда?

– Лучше бы поторопиться. – Он посмотрел на часы. – Эндо теперь живет за городской чертой. Мне нужно будет сесть на поезд.

– Что ж, возьмите еду с собой. Я мигом ее упакую.

– Спасибо, Эцуко. Минуту-другую я подожду. По правде говоря, я и надеялся, что ты мне это предложишь.

– Вам стоило только сказать. – Я поднялась с места. – Намеки, отец, не всегда действуют.

– Но я знал, что ты догадаешься с полуслова, Эцуко. Я на

тебя полагаюсь.

Я шагнула вниз на кухню, надела сандалии и ступила на кафельный пол. Скоро перегородка раздвинулась, и в проеме появился Огата-сан. Усевшись на пороге, он стал наблюдать за моими хлопотами.

– Что это ты мне готовишь?

– Ничего особенного. Вчерашние остатки. Лучшего и не заслуживаете, раз сообщили в последний момент.

– И все-таки ты ухитришься соорудить такое, что пальчики оближешь, не сомневаюсь. Что это ты делаешь с яйцом? Уж это наверняка не вчерашний остаток?

– Хочу добавить омлет. Вам повезло, отец, я сегодня добрая.

– Омлет. Ты должна меня научить, как его готовят. Это трудно?

– Трудней некуда. Где уж вам учиться на вашем этапе!

– Но я все на лету схватываю. И что, по-твоему, значит – «на вашем этапе»? Я еще не настолько стар – и могу многому научиться.

– Вы всерьез собираетесь стать поваром, отец?

– Ничего смешного в этом нет. Я давно высоко ставлю кулинарию. Это настоящее искусство, я в этом убежден – столь же благородное, как живопись или поэзия. Его недостаточно ценят просто потому, что результат исчезает слишком быстро.

– Не бросайте живопись, отец. Ваши успехи в ней куда больше.

– Живопись. – Огата-сан вздохнул. – Прежнего удовлетворения она мне не приносит. Нет, думаю, мне следует научиться готовить омлеты, как готовишь их ты, Эцуко. Ты должна мне показать до того, как я вернусь в Фукуоку.

– Вы не будете считать это таким уж искусством, когда это освоите. Женщинам, пожалуй, лучше держать такие вещи в секрете.

Огата-сан рассмеялся, словно сам над собой, и продолжал за мной наблюдать.

– Кого ты ждешь, Эцуко? – спросил он, помолчав. – Мальчика или девочку?

– Все равно. Если будет мальчик, мы назовем его в вашу честь.

– Правда? Это обещание?

– Если хорошенько подумать, не уверена. Я забыла имя отца. Сэйдзи – некрасивое имя.

– Это потому, что ты считаешь меня некрасивым, Эцуко. Помню, однажды ученики в одном классе решили, будто я похож на гиппопотама. Но внешние признаки не должны тебя отпугивать.

– Верно. Что ж, посмотрим, что думает Дзиро.

– Да.

– Но мне бы хотелось дать своему сыну ваше имя, отец.

– Я был бы счастлив. – Улыбнувшись, Огата-сан отвесил мне легкий поклон. – Но я знаю,

как это раздражает, когда родственники настаивают, чтобы детей называли в их честь. Помню, мы с женой спорили о том, как назвать Дзиро. Я хотел назвать его в честь моего дядюшки, а жене не нравился сам обычай давать детям имена родственников. Конечно же, она настояла на своем. Уступчивостью Кэйко не отличалась.

– Кэйко – славное имя. Если будет девочка, то, быть может, мы назовем ее Кэйко.

– Не торопись раздавать такие обещания. Если слово не держат, старикам бывает очень горько.

– Извините, я просто раздумывала вслух.

– И еще, Эцуко: я уверен, есть и другие, в честь кого ты охотнее назвала бы своего ребенка. Те, кто тебе ближе.

– Возможно. Но если родится мальчик, мне бы хотелось дать ему ваше имя. Когда-то вы были мне словно отец.

– А теперь перестал быть?

– Нет, конечно. Но теперь все по-другому.

– Дзиро, надеюсь, для тебя хороший муж.

– О да. Счастливее меня никого нет.

– Ребенок добавит тебе счастья.

– Да. Лучшего времени нельзя было выбрать. Здесь мы уже вполне обжились, у Дзиро на работе дела идут успешно. Для такого события самый подходящий момент.

– Так значит, ты счастлива?

– Очень.

– Замечательно. Я счастлив за вас обоих.

– Вот, для вас все готово.

Я вручила Огате-сан лакированную коробочку со снедью.

– Ага, остатки вчерашнего пиршества. – Он принял ее с театральным поклоном и слегка приоткрыл крышку. – Что ж, выглядит заманчиво.

Когда я вернулась в гостиную, Огата-сан надевал у входа башмаки.

– Скажи, Эцуко, – проговорил он, занятый шнурками, – ты видела этого Сигэо Мацуду?

– Раз или два. Он навещал нас после того, как мы поженились.

– Но теперь они с Дзиро не такие близкие друзья?

– Пожалуй. Обмениваемся поздравительными открытками, вот и все.

– Хочу предложить Дзиро, пусть напишет своему другу. Сигэо должен извиниться. Иначе мне придется потребовать, чтобы Дзиро с ним порвал.

– Понимаю.

– Я собирался об этом сказать еще раньше, за завтраком. Но такой разговор лучше отложить до вечера.

– Наверное, так.

Уходя, Огата-сан еще раз поблагодарил меня за коробку с обедом.

Вышло так, что вечером Огата-сан этот вопрос так и не затронул. И он, и муж вернулись домой усталыми и провели время за чтением газет, почти без разговоров. А доктора Эндо Огата-сан упомянул лишь однажды. За ужином он сказал коротко:

– У Эндо все как будто хорошо. Впрочем, скучает по работе. Вся его жизнь была в ней.