Там, где встречаются сердца
Шрифт:
— Спасибо, — прошептала Алина.
Он не ответил.
Странная у них началась жизнь. Рано утром Иван, — несмотря на режим молчания, который он установил, какой-то обмен словами между ними все же происходил, и Алина узнала, что приютившего ее человека зовут Иваном, — уходил на работу. Из гаража-пристройки во дворе он выводил старенькие «Жигули» с шашечками на крыше и отправлялся колесить по Москве и Подмосковью, зарабатывая на хлеб частным извозом. Алина оставалась дома (хотя… разве она имела право его так называть?). Дел у нее было немного — что-то прибрать, помыть посуду, приготовить нехитрую еду. За все пять или шесть дней она ни разу не вышла на улицу — не было желания.
Вечером
Украдкой, стараясь ничем не выдать своего интереса, Алина смотрела на сидящего напротив и неторопливо жующего мужчину, от которого исходила непонятная ей сила и уверенность, и неизвестно почему ее наполняло странное, уютное тепло. «Странно, он ведь мне никто, чужой человек… И он ведь почти совсем не разговаривает со мной. Почему же мне так приятно находиться с ним в одной комнате? Смотреть, как движутся его челюсти, как он поднимает на меня усталые глаза, как его пальцы отламывают хлеб?..»
Не было ответа на эти вопросы, и она уже никогда и не надеялась их получить.
Сперва ей казалось, что Иван почти не замечает ее. Отужинав, он брал с полки над Алининой кроватью книгу, расправлял раскладушку, ложился, читал и через час-полтора засыпал крепким сном уставшего человека. То, что в одной с ним комнате несколько дней подряд находится молодая и довольно-таки привлекательная девушка, казалось, совсем его не занимало. Но один раз он вдруг преобразился — и как же неожиданно это произошло!
Они только что закончили ужинать, и Алина, собрав посуду, понесла ее к раковине, как вдруг заметила странно шевелящуюся тень на белой стене — там, где стояла ее кровать. Она вздрогнула и пригляделась: от абажура вниз, к столу хлопотливо ткал ниточку суетливый паучок, который невесть почему бодрствовал и непонятно на что рассчитывал в это время года. Это его тысячекратно увеличенная тень так ее напугала.
— Ой, мама! — невольно вскрикнула она и смутилась, так это получилось глупо. Тоже мне кисейная барышня! А еще деревенская!
— Что случилось? — вскинул он голову.
— Вот. — Это было ужасно глупо, но рука Алины слегка дрожала, когда она показала на паучка.
— Паучок. Ну и что? Столько шума из-за ерунды! Вы прямо героиня из сказки «Тараканище» — читали у Корнея Чуковского?
— Нет. То есть да. То есть… Это ужасно, но я очень боюсь насекомых.
Она ожидала, что он усмехнется и отвернется все так же равнодушно и, быть может, даже подумает про нее «дурная баба». Но вдруг всегда бесстрастное лицо осветила улыбка. Иван встал, подошел к абажуру и стал рассматривать паучка, не погасив своей чудесной улыбки.
— Смотри-ка! Маленький, а какой упорный. И ведь так работает, как будто торопится куда-то. Даже и не верится, что когда-то у людей мог разгораться аппетит на такую малость.
— Аппетит? Вы хотите сказать, что их… пауков вот этих… Что их ели?
— И с большим удовольствием. Кушали за милую душу, и вовсе не рабы или оголодавшие от засухи и неурожая народы. Например, императоры Древнего Рима очень уважали употреблять в качестве закуски перед пирами, которые могли длиться пять дней кряду, жареных гусениц древоточцев. Впоследствии последователями римских правителей стали французские короли — их любимым блюдом был гусь, запеченный с напитавшимися его кровью пиявками. А у великосветских гурманов Французской республики до сих пор популярна приправа в виде особого вида клопов, источающих при варке сильный аромат, похожий на мятный.
Он повернулся к Алине, в глазах мелькнула насмешка:
— Сейчас вы,
— Нет, — ответила она абсолютно честно. — Наоборот, мне очень интересно. Первый раз слышу!
— Эх, Алина! Сколько интересного можно было узнать, если бы кто-нибудь взялся написать книгу или хотя бы доклад о любимых блюдах королей и императоров! Врачи Египта и Древней Греции рекомендовали своим фараонам и царям для повышения потенции и в качестве средства от болезней простаты почаще употреблять в пищу… обыкновенную спаржу. И были правы: в ней действительно много афродизиаков — веществ, стимулирующих половое влечение. Это обстоятельство сделало спаржу любимым блюдом королей и императоров Средневековья — тогда она приобрела славу аристократического овоща. «Авторитет» спаржи был настолько высок, что немецким крестьянам, к примеру, запрещалось даже появляться с ней на рынке — огородников обязывали препровождать весь урожай без остатка прямиком к королевскому столу.
— Что сейчас, что в средние века люди хотели любой ценой сохранить молодость и искали спасения от старости в самых неожиданных вещах, — продолжил он. — Маркиза де Помпадур, по свидетельству современников — достаточно красивая особа, боролась со старостью, в большом количестве поглощая салат из сельдерея с яблоками и грецкими орехами. И даже пила горячий шоколад с сельдереем — афродизиаков в таком коктейле было хоть отбавляй!
А знаете, как получилось, что такое, в общем-то, простое блюдо, как пицца, завоевало всю Европу? — говорил он, оживляясь на глазах. — В тысяча семьсот семьдесят втором году король обеих Сицилий Фердинанд I впервые посетил инкогнито ночью в Неаполе заведение местного пиццайоло Антонио Тесты по прозвищу Гром. Почему инкогнито — потому что пицца, которую тогда вовсю пекли на побережье, считалась блюдом простолюдинов и пробовать ее для короля было ниже его королевского достоинства. Фердинанд, считавшийся большим гурманом, пришел от пиццы в восхищение. Королевские повара быстро сориентировались, отправились на «разведку» к подножию Везувия, заполучили рецепты пиццы, но прошло еще много лет, прежде чем пицца заняла место в королевском меню. А все дело было в том, что королева Сицилии наотрез отказывалась даже прикоснуться к «еде плебеев».
Он помолчал и снова посмотрел на паучка — тот продолжал трудиться.
— И между прочим, короли до сих пор предпринимают полуконспиративные вылазки, чтобы полакомиться понравившимся блюдом. Знаете, Алина, испанский король Хуан Карлос Первый время от времени приплывает на своем катере в порт Форнеллес на острове Менорка, где, как утверждают знатоки, готовят самый вкусный суп из лангуста. И тем самым невольно делает этому блюду рекламу. Порция стоит больше четырехсот долларов — испанцам следовало бы доплачивать королю за такую специфическую рекламу.
— Вы — великий повар? — спросила Алина, глядя на него во все глаза. — Я не верю, что вы всю жизнь работали обыкновенным водителем такси! Ну скажите, ну признайтесь, вы — повар, да?..
— Нет, — ответил он враз поскучневшим, ровным голосом. — Я историк.
Отошел от стола, отвернулся и больше уже с ней не заговаривал. Только ночью приснился — такой, каким она его увидела, оживленный, со светлой улыбкой, с весело прищуренными глазами.
«А если он — моя судьба, та самая, которую я так ждала? — думала она, проснувшись и вслушиваясь в его спокойное, ровное дыхание. — Что меня ждет? Интересно… Пока же ясно только одно: я без страха и сожаления смотрю в прошлое. И любуюсь настоящим. И вглядываюсь в туманную дымку будущего. Что-то меня ждет — веселое, жизнеутверждающее… Похожее на море. То бурное, то бушующее, то тихое… И я думаю, что совсем скоро появятся объятия, которые будут способны меня утешить и поддержать. Уверена. И жду. Жду, судьба. Пожалуйста, сделай так, чтобы ждать мне осталось недолго…»