Там, где живет любовь
Шрифт:
– Кому? – не понял Сергей.
– Ермакову.
– Какое сообщение?
– Какое? – разозлился Усенко. – Читаю: «Валер, не лезь не в свое дело. Лучше помолчи. За мной стоят очень большие люди. Поднимешь шум – грохнут и тебя, и Ленку. А прикроешь глаза – получишь бонусы».
– Чего? – ошеломленно выкрикнул Сергей. – Я никогда такого не писал! Что это за бред?!
– Не писали, говорите? Ну-ну! Это сообщение мы прочитали на его мобильном телефоне. Пришло оно ровно в ноль сорок ночи. Отправитель – Волошин. Номер сходится. Автоматика, хочу заметить, не ошибается.
– Я не писал этого сообщения. Я не убивал Ермакова. Он мой друг! – монотонно, чеканя каждое слово, выдавил Сергей и устало откинулся назад.
– Хватит! – отшвырнув ручку в сторону, выкрикнул следователь. – Зачем упираться? Вас это не спасет. Я повторяю, все улики против вас! Сейчас вас отправят в СИЗО. А это, смею заметить, место, не особо располагающее к творчеству. Так что посидите, подумайте. Может, поумнеете!
Волошин молчал.
– Подпишите, – подвинув бумагу, буркнул Усенко.
– Я хочу перечитать, – вполголоса ответил Сергей.
– Это ваше право, – ухмыльнулся Усенко.
– А какие у меня еще права? – поинтересовался Волошин.
– Право на адвоката и на один телефонный звонок.
– Я уже могу позвонить? – обрадовался Сергей.
– Можете, – безразлично ответил следователь и подвинул допотопный телефон с круглым шатающимся диском. – Звоните!
Растерянно прикусив губу, Волошин ненадолго задумался. Кому звонить? Кто поверит ему, захочет и, самое главное, сможет ему помочь? Немного поразмыслив, он набрал рабочий телефон Корниенко.
– Слушаю вас! – послышался строгий голос секретарши.
– Юлия Алексеевна, это Волошин, – почему-то представился Сергей, – пригласите к телефону Дмитрия Ивановича!
– Это невозможно, – ледяным голосом ответила секретарша. – Сразу же после вашего ареста его забрала карета «скорой помощи».
Из телефонной трубки раздались холодные гудки.
Подняв голову, Волошин растерянно посмотрел на следователя.
– Корниенко забрали в больницу. Скажите, я могу еще позвонить?
– Звоните! – кивнув головой, ответил следователь и отвернулся к окну.
Дрожащей рукой Сергей набрал телефонный номер Кобрина.
– Да! – быстро ответили на другом конце провода.
– Юр, это Сергей. Меня арестовали. Обвиняют в убийстве Ермакова.
– Я знаю.
Волошин глубоко вдохнул воздух и выкрикнул:
– Братишка, я ни в чем не виноват! Меня подставили. И вообще происходит что-то странное.
– Я не знаю, что тебе сказать, – тихо, без интонации в голосе ответил Кобрин. Чувствовалось, что он тоже встревожен. – Но я не брошу дело на самотек. Мне надо подумать, хорошо подумать. Если бы я знал, с чего начать. Хотя…
– Ты только передай Елене фотоальбом, он у меня в верхнем ящике письменного стола лежит. Там последние Валеркины фотографии. Она еще вчера их у меня просила, – надеясь на сообразительность товарища,
– Я все понял, – не задавая лишних вопросов, ответил Кобрин. – Куда тебя забирают?
– Не знаю. Говорят, в СИЗО.
– Ладно, я сам все выясню и пришлю тебе хорошего адвоката. У меня есть надежный парень. Запомни: Калюжный Борис Юрьевич. Молодой, но ушлый парнишка. Можешь ему полностью доверять!
– Братишка, тебе видней, у меня нет выбора. Еще, пожалуйста, помоги одной очень хорошей девушке, Марине Самойленко. Она сейчас у себя дома. Думаю, ей тоже грозит опасность. Ростик знает, как ее найти. Помоги ей. Она очень для меня дорога, очень!
– Хорошо, я сделаю все, что смогу, – коротко ответил Кобрин и отсоединился.
Глава 22
Медленно покачиваясь, подпрыгивая на каждом ухабе, машина ехала в неизвестном направлении. С трудом втиснувшись в тесную клетку конвойной будки, Волошин ничего не видел. Зажатый со всех сторон решеткой, он с трудом мог пошевелиться. Сергей не знал, куда его везут и что будет дальше.
Минут через двадцать, сделав несколько поворотов, машина остановилась.
Зажмурившись от яркого солнечного света, Сергей выпрыгнул на улицу и оказался в просторном дворе. Вокруг стояли небольшие трехэтажные казармы с маленькими зарешеченными окнами.
Не дав ему оглядеться по сторонам, Волошина завели в казарму и подтолкнули к двери с блестящей табличкой «Помощник начальника СИЗО». Глядя на него презрительным и наглым взглядом, охранник методично сверял его данные, делал какие-то отметки в личном деле, рассказывал о режиме содержания и правилах поведения. Плохо соображая, Сергей автоматически отвечал на вопросы, подписывался и фотографировался.
После этих малоприятных процедур Волошин оказался в каком-то невообразимо тесном боксе, который конвойный довольно метко назвал стаканом. Площадь бокса не превышала квадратного метра. Узкий, высокий, холодный и затхлый, он был сродни бетонному гробу, давящему на тело и сознание. Дожидаясь распределения, Сергей с трудом умостился на небольшом выступе, упершись коленями в ледяную, местами поржавевшую железную дверь. Застывшие минуты казались вечностью. То ли от нехватки воздуха, то ли от волнения Волошин почувствовал неприятное жжение и боль в груди. Внутри все горело и грудь словно распирало. Казалось, он уже был не в силах ни бороться, ни сопротивляться. Закрыв глаза, Сергей громко, отчаянно закричал…
И только когда конвойный выпустил его в мрачный просвет подвала, он наконец пришел в себя. Остановив его возле каптерки, Сергею вручили скатку из старого ватного матраца, тонюсенького одеяла и серого, тяжелого от сырости постельного белья. Брезгливо прижимая к себе это «приданое», Волошин почувствовал режущий нос запах предыдущего обладателя этих далеко не царских постельных принадлежностей. По-видимому, бывший хозяин страдал не только недержанием мочи, но и всеми прелестями многоликого гастрита.