Там, где живет огонь. Часть 1

Солдатова Виктория

– Надоел? Ну так идите дальше одни. Надеюсь, вы знаете дорогу, потому что если нет, вам придется не сладко. В Садах грешников лиги пути во все стороны. Вы даже назад вернуться не сможете. Что ж, желаю вам вечность бродить среди мёртвых людей! Собственно, по крайней мере одному из вас здесь самое место, – прокаркал Торл, после чего вдруг с громким хлопком исчез.

А мы остались одни рядом с яблоней и сидящем под ней юношей, чей взгляд с каждой секундой становился всё невнятнее.

– Пожалуйста, еще одно! – прошептал он, сильно схватив меня за руку, и глаза его нездорово блестели.

Я сорвала еще одно, но не успела я отойти и на шаг, как он стал просить ещё и ещё. А за ним каждый, кто был

у соседних деревьев закричал:

– И мне! Сорви мне одно! Сорви мне яблоко, грушу, персик! Накорми меня!

– Вот теперь, кажется, пора уходить... – заметила я, вернувшись на широкую тропу и быстро побежав вперёд.

Степан лишь недовольно что-то ворчал, стараясь не отставать, пока я уверенно покидала внезапно оживший криками фруктовый сад.

Глава N18

Очень высокий и худой мужчина медленными размеренными шагами пересекал небольшую комнату, выдержанную в мрачных тонах. Повсюду были разложены разнообразные диковинные приборы, колбы и инструменты, развешенные с эстетической точностью, назначение которых было известно одному их хозяину. Он смотрел в серую каменную кладку пола и размышлял, задумчиво завивая пальцем тонкую кудрявую бородку. Узкие черты лица его говорили о деспотизме, тонкая линия алого рта – о жестокости, а сильные скулы – о хитрости. Маленькие, но глубокие миндалевидные глаза, будто очерченные по краям чёрной сурьмой, блестели живым огнём силы и власти. На вид ему можно было дать около тридцати пяти – сорока лет, вместе с тем он был довольно красив. Его высокая фигура, облаченная в черную траурную мантию, внушала трепет и заставляла бегать мурашки по спине.

– Как дела, мой дорогой друг, – спросил в пустоту комнаты он.

Тут же словно из воздуха с громким хлопком появился большой черный ворон и, быстро махая крыльями, присел на спинку ближайшего кресла. Пару раз глубоко вздохнув, он сказал:

– Это совершенно никуда не годится. Я не собираюсь больше разговаривать с этими... этими... У меня слов даже не хватает! – взъерошил он густые перья от возмущения. – Нет, ну ты понимаешь, я там распинаюсь: “Мне так одиноко здесь одному... когда я вам надоем...”, а эта крыса мне: “Давай проваливай!”. Нет, ну я это терпеть положительно не намерен! – сказал ворон и повернул голову в другую сторону от собеседника.

Черная мантия всколыхнулась, когда мужчина в несколько шагов пересёк небольшую комнату, где они находились. Глаза разумной птицы и мужчины встретились, и зрачки последнего сверкнули бордово-оранжевым пламенем. Ворон поёжился, укутавшись покрепче в мягкие крылья. Мужчина улыбнулся.

– Торл, ты будешь продолжать следить за ними. Ты же знаешь, как нам необходима эта пара, – он погладил птичку своими длинными тонкими пальцами по пернатой голове, – а потом, когда всё будет кончено, я тебе обещаю, ты собственноручно запихнёшь в глотку этой крысе все его грубости.

Чувство страха, смешенного с оскорблённым самолюбием, быстро сменилось в маленькой головке Торла предвкушением сладкой мести. Хозяин знал, что он любит, знал, чем порадовать своего питомца. Но и перечить ему не следует. Да и вообще, всегда приятно, когда планы господина совпадают с твоими собственными планами.

– Хорошо, ..., я всё сделаю, – хрипло сказал ворон.

Слегка склонив голову – он же не собирался распинаться в поклонах, – и блеснув хитро прищуренными глазками-бусинами, Торл с громким хлопком исчез.

Глава N19

Не меньше суток мы шли через фруктовые сады, и не было видно им ни конца, ни края. Пару раз мне удавалось срывать с деревьев яблоки или груши, но почти всегда человек, привязанный к стволу, пытался после этого поймать меня. Я уже очень устала, когда, наконец, впереди между деревьями Степан увидел просвет. Когда мы добрались до него, оказалось, что мы стоим на вершине скалы,

у подножья которой развернулась широкая долина. Обрыв был довольно крутым, но спускаться вниз не хотелось не только по этой причине. Огромное поле впереди сильно контрастировало своей пустотой с зелёным садом, который расстилался у меня за спиной. Ни деревца, ни камушка, ничего. За одним исключением. Каждый сантиметр гладкой высушенной горячими ветрами Преисподней земля была полностью покрыта голыми неподвижными людьми. Они сидели или лежали, часто в очень неестественных позах, и тела их были худыми и иссохшими. Чьи-то белёсые глаза безразлично смотрели в пустоту, а чьи-то были закрыты, словно их хозяин спал. Но что-то подсказывало мне, что это было не так.

Единственная возможность идти вперёд виднелась невдалеке от нас – узенький навесной мост, раскинувшийся от скалы, на которой мы стояли, до какой-то точки на другой стороне долины, скрытой сизым туманом. Был выбор: либо идти по шаткому мосту, либо через поле неподвижных людей. Либо повернуть назад.

“А ведь ворон, возможно, мог бы рассказать нам, что там впереди. И объяснить, что это за люди внизу...”

– Зачем ты прогнал ворона, Степан? – спросила я. В моём голосе была нескрываемая усталость, и, наверняка, растущая пропорционально усталости, раздражительность. Одной ногой я уже стояла на мосту, но желания ставить туда вторую, а тем боле потом обеими передвигать, у меня не было вообще.

– Как зачем? А вдруг это был демон? Да и вообще... он мне не понравился.

– Ты хочешь сказать, что мы потеряли единственную чудом представившуюся возможность идти вперёд, точно зная дорогу, из-за того, что проводник тебе не понравился?

Я не видела, но чувствовала, как Степан внизу прижал лысые уши.

– Дело не в этом. Он...

– Да-да, я знаю, в чём дело, – перебила я, махнув рукой. Не было сил спорить, и не хотелось слушать пустые объяснения.

Я шагнула вперёд. Мост представлял собой деревянные дощечки, перевязанные между собой толстыми распушёнными верёвками. От моих движений он сильно шатался, а старые трухлявые перекладины опасно поскрипывали под ногами. Я крепко держалась за поручни, но и они были слишком пушистыми, не внушая ни капли доверия. А внизу, под узкой лентой моста, на расстоянии вытянутой руки, сохли в своей неподвижности голые люди. И я знала, что стоит им встать, распрямить тонкие узловатые кости, и они окажутся рядом со мной. Все, как один, похожие друг на друга. И все, как один, они были худы и лишены волос. Их острые кости просвечивали сквозь кожу, выпуклые глаза на ввалившемся лице казались огромными. Никто из них не говорил ни слова. Белые, как снег губы были плотно сжаты, но всё же в воздухе стоял неясный, мычащий гул. Пройдя чуть дальше, я заметила, что некоторые слегка шевелились, будто осенние деревья, покачиваясь на ветру.

Я сделала ещё несколько шагов, и одна из досок подо мной особенно громко скрипнула. Я испуганно остановилась и заметила, как десятки гладких безволосых голов повернулись ко мне. Кожистые веки поднялись, и сотня прозрачных глаз пронзила меня насквозь. Мурашки пробежали по спине, спускаясь к пояснице. Я зашагала быстрее, и трухлявый мост опасно затрещал. И чем громче он трещал, тем активнее разворачивались в мою сторону шеи, и тем сильнее разгорался интерес в пустых голодных глазах. Еще немного, и тонкие сухие руки стали тянутся вверх, хватая воздух узловатыми пальцами, словно ветви мёртвых деревьев, что царапают небо. Казалось, что вот-вот они достанут до моста и пролезут сквозь щели в досках, хватая меня за ноги. Им не хватало каких-то пары сантиметров, но я ускоряла шаг с каждой минутой. Степан двигался сзади молча, напряжённо высматривая наименее прогнившие доски. Я видела, что скользкие щупальца тревоги уже проникли и в его маленький мозг.