Там, где звенит Енисей
Шрифт:
– Осторожнее, не ударь...
Глаза Нелё сразу перестали слипаться. И теперь она уже в какой раз рассказывает девочкам потихоньку, шёпотом:
– Улю принёс дядя Вася-истопник. Сонную. Когда с неё снимали пальто, бокарики, она так и не проснулась, ни одного словечка не сказала и глаз не открыла.
– Теперь, наверно, долго она будет спать?
– Конечно, долго.
В коридоре зазвонил звонок - громко и надоедливо.
– Ну чего он так раззвенелся, ведь разбудит!
– зашептали девочки.
Уля и на самом деле заворочалась, откинула от лица уголок одеяла, приоткрыла глаза, ещё сонно посмотрела на девочек и вдруг резко села на постели.
–
– удивлённо оглядывалась она.
– Ведь мы дошли! Я помню, как мы уже совсем дошли...
– Ты в школе, - наперебой заговорили девочки, - разве не узнаёшь?
– А Тая твою куклу укладывала спать, а мы ей говорили: не надо, а она всё равно укладывала.
– А тебя дядя Вася принёс, не веришь? Вот спроси Нелё.
Уля не хотела ни спрашивать, ни слушать, она уже поняла, что она опять в интернате. Но она не хочет здесь быть! Она столько шла по льду! Девочки не знают, как им было трудно! Не знают, что они одолели пургу! И потом в тёплой избе их напоили чаем. Это было ещё не у мамы с папой, но где-то там, уже близко... И Уля вдруг тихо, но решительно сказала:
– Я всё равно уйду домой. Сейчас.
И, схватив с тумбочки свою одежду, стала торопливо одеваться.
– Что ты, Уля! Что ты!
Девочки окружили Улю.
А она уже натянула платье, натянула один чулок... Но вдруг остановилась, плечики её задрожали, и она горько-горько заплакала.
Раньше никто не видел у Ули слёз, а тут они лились не переставая.
Нелё подсела к ней, обняла.
– Хочу к маме, хочу к маме...
– твердила Уля.
А кто не хотел к маме? Каждая девочка, которая была тут, только и думала о том, как бы повидать маму. Они таили в себе это желание, потому что знали, что это невозможно. Но сейчас, когда Уля так горько плакала, повторяя "хочу к маме", они тоже стали потихоньку шептать: "И я хочу к маме, к моей маме!.." И у многих на глазах тоже навернулись слёзы. Наверно, они и полились бы в три ручья. Но тут невесть откуда вдруг появился Саня. После сна ещё взъерошенный, но, как всегда, деловой.
– Чего это она?
– кивнул он на Улю.
– Мало ли чего, - отмахнулись девочки.
– Она домой хотела, а её назад привезли.
– Тю-ю-у, - скорчил рожицу Саня, - а её никто и не привозил, её ветром принесло. И меня ветром принесло, - уже совсем решительно заявил он.
Девочки захихикали.
– Не верите? Я же вместе с Улей и вместе с этой, с Тиной, и с нами Чердыш ещё был - мы все Енисей переходили.
– Енисей вон какой, до другого берега и не дойти!
– запротестовали девочки.
– Тю-ю-у, - насмешливо протянул Саня, - а мы дошли.
Он уже разошёлся и не мог остановиться. Да и как тут остановишься, если все девчонки развесили уши, слушают его, даже Уля плакать перестала. И он выпятил грудь.
– Дошли, - повторил он.
– Помнишь, Уль? Мы сначала шли, а потом на четвереньках ползли, а потом с сугроба как съехали и я лбом об стену бум!..
– Саня потёр лоб, хотя никакого синяка там не было.
– А потом как налетел ветер...
– Санино лицо стало хитрющим-прехитрющим, - как налетел... Я схватился за Улю, а ветер схватил нас и понёс, и понёс - то по льду, то опять по воздуху...
Яростно размахивая руками, Саня уже бегал между кроватями, показывая, как ветер нёс их с Улей.
– А потом...
– Саня на секунду задумался.
– Ветер нас как плюхнет в снег! Вон там, у крутого берега...
Саня плюхнулся на кровать и замолчал, внимательно посматривая на девочек
– А потом?
– стали приставать девочки.
– А потом нас нашли, я не знаю кто, - уже безразлично сказал Саня. Ему дальше было неинтересно.
– Неправда, - сказала Уля, - нас ветер не нёс.
Она смутно помнила, как их везли в машине.
– Нет, правда!
– запротестовали девочки. Они во всём верили Сане. Ты, может, скажешь, и то неправда, что, пока вы пропадали, Санин брат Вася подо льдом побывал и с рыбами разговаривал, да?
Уля смолкла и растерянно заморгала, а Саня от удивления рот раскрыл. И глаза как фонари стали.
– Кто тут не верит?
– спросил вдруг, входя в комнату, Вася.
– Вот! Уля и Саня, - загалдели девочки.
Вася подсел к братишке. И рассказал, как луна-обманщица его подловила: сверкнула тоненькой льдинкой, будто вода...
– Я и скакнул через неё...
– усмехнулся Вася.
– Да прямо в лунку! Не успел крикнуть: "Ой, какая вода тёплая!" - как очутился на дне речном.
– Вода в реке не бывает тёплой, - вся съёжилась Нелё.
– Тёплая!
– рассмеялся Вася.
– Снаружи мороз, а там - ну совсем как в бане!
Девочки придвинулись поближе. Они уже подметили, что Вася каждый раз рассказывает по-другому, ну и что из того?
– ...Очутился я на дне, - продолжал Вася.
– Огляделся. Смотрю подплывает ко мне чудище: три рыбьих глаза, тридцать три плавника разноцветных, а на макушке, - Вася потрогал свой хохолок, - золотая корона зубчатая. Я сразу догадался: это царь Речной, а может, даже и Морской. Уставился он на меня глазищами и спрашивает: "Ты зачем к нам пожаловал?" Встал я этак перед ним, шапку на затылок и говорю: "Однако, пришёл я посмотреть, как тебя, Морской царь, рыбий народ слушается".
– А в воде нельзя говорить, - сказала Уля. Слёзы у неё уже просохли, и она, как и другие девочки, слушала "во все уши".
– Не перебивай!
– зашептали девочки.
Что-то похожее на Санину хитрецу мелькнуло в Васиных глазах. Понятно, ведь они братья.
– В воде дышать нельзя, - сказал он, - а говорить - пожалуйста, сколько хочешь!
– "По делу пришёл, - говорит Морской царь, - ну что ж, посмотри". Махнул он плавником, и поплыли мимо меня сиги, лини - жирные, ленивые, плывут и одним глазом мне подмигивают. Махнул царь другим плавником поплыли сомы. Усищи - во!
– Вася развёл руки.
– Нельмы такие большущие, каких я и в жизни-то не видывал! "Так это взро-о-слые, - сказал я Морскому царю.
– Взрослые-то и у нас, в школе, Петра Николаевича, нашего директора, вот как слушаются. А ты покажи мелюзгу, вот что!" Тут царь Морской как затрепыхал всеми тридцатью тремя плавниками! Как тут набежали со всех сторон лещики, окуньки, подчирки, щурёнки и всякие другие рыбёшки... По знаку царя как понеслись они вокруг меня наперегонки! И вдруг всё перемешалось, толкутся вверх-вниз, как мошка летом, тычутся мне в лицо, в грудь, в рукава, под шапку, хвостиками взбрыкивают. И смеются, тоненько так: "Хи-хи-хи..." Тут и я как рассмеялся: "Ха-ха-ха!" Руками как взмахну, и мелюзга вся - фью-и-ить!
– и врассыпную. "Ну, говорю, царь Морской, и правда мелюзга тебя тоже слушается. Пойду, однако, расскажу об этом у нас в интернате".
– "Иди, иди", - говорит царь. Подплыли тут ко мне два большущих сома, подхватили плавниками да как подбросят! Я головой в лунку и, как пробка, наружу выскочил.