Там (Город крыс)

Калугин Алексей Александрович

Как бы там ни было, у Хантера отпало желание продолжать выслеживать крыс. Причиной тому послужили, скорее всего, не удручающие разговоры с Блумом, а то, что охотничий инстинкт подсказал Хантеру, что сегодня удача ему уже не улыбнется.

Новым, куда более коротким путем Хантер вывел Блума к платформе монорельса.

– Ну, будь здоров, – протянул он ему свою широкую сильную ладонь. – Кто знает, может быть, когда ещё и свидимся.

– А ты разве не едешь? – спросил Блум.

– У меня здесь ещё дела, – солидно ответил Хантер. – Нужно вещи собирать, да место под новую базу искать на Седьмой улице. Не хотелось бы перебираться, да ничего не поделаешь… Сам видел, – сегодня только одну крысу встретили. А, значит, до смещения границы дней пять осталось, не больше.

В

поезде Блум погрузился в размышления. Объем информации, полученной им сегодня сразу из нескольких источников, был колоссален. И, что самое главное, в результате этого у Блума сложилась целостная, почти законченная картина мира, в котором существовал Город и в котором жил он сам. Неясными оставались только моменты, связанные с периодическим смещением границы Города, которое Газим называл Разломом. Скорее всего, действующая и поныне схема перестройки улиц, была отлажена давно. Если инфор и внес в этот процесс какие-то изменения и новшества, то вряд ли они имели основополагающий характер. В гораздо большей степени Блума интересовал вопрос о том, как именно происходит и что конкретно включает в себя плановый ремонт улиц? Почему во время перестройки доступ на улицу закрыт? Вполне возможно, что это связано с заботой о безопасности людей. Но разве для того, чтобы просто закрыть посторонним вход в зону строительства, необходимо возводить стены из листовой брони, подобно той, что перекрывала туннель линии монорельса? Сам собой напрашивался вывод, что кому-то было крайне важно не просто перекрыть доступ посторонним в зону строительства, а полностью исключить любую возможность появления там людей. Ни при каких обстоятельствах ни один из жителей Города не должен был оказаться в зоне перестраиваемой улицы.

А как же сами жители улицы, отведенной под снос? Хантер говорил о миграции крыс, но ни единым словом не обмолвился – по поводу переселения людей, предшествующем смещению границы. В то время, как Газим упоминал о людях, погибших в Разломе. Хотя на память Газима полагаться рискованно… И все же… Возможно, что инфор и рассылает жителям улиц, намеченных под снос, заблаговременные уведомления об этом. Но на таких улицах живут по большей части старики, которым уже за девяносто. Кто-то из них не может покинуть свой дом по причине физической немощи, не говоря уж о внутренних психических барьерах, не позволяющих людям выйти на улицу. О их судьбе страшно даже подумать… Хотя, возможно, что это только фантазии… Но ведь именно такие комплексы, – паническую боязнь сделать шаг за порог собственного дома, апатию и безразличие ко всему, что происходит рядом, за стеной, страх перед всем, что не вписывается в привычные рамки повседневного существования, – сознательно культивирует в жителях Города инфор! Что это, простая случайность, или между кажущимися на первый взгляд разрозненными фактами существует определенная, – страшная! – взаимосвязь?

Нет, одному разобраться во всем этом было, определенно, невозможно!

С одной стороны, все казалось невероятно простым и понятным. Но, как известно, самое простое решение далеко не всегда бывает самым правильным. В ситуации, когда проверить вполне, казалось бы, очевидные выводы не представлялось возможным, легко было угодить в ловушку ригидности собственного мышления. Следовательно, для того, чтобы найти истину, необходимо было подключить к процессу кого-то еще, но возможности, человека, чьи взгляды по данному вопросу отличались бы диаметральной противоположностью. Если даже его убедят приведенные доводы, тогда уже можно будет говорить о том, что найденное решение допустимо считать соответствующим истине с большой степенью вероятности.

Нужен был оппонент. А список кандидатур, из которого можно сделать выбор, был, увы, совсем невелик. Да, что там скрывать, кроме Мейлы Блуму не с кем было поговорить на эту тему. Но кандидатура Мейлы сразу же получала отвод по двум причинам. Во-первых, вряд ли следовало ожидать от Мейлы объективности. Теория о замкнутой кольцевой структуре Города, выталкивающей его во второе измерение, была её детищем. Поэтому она с готовностью примет все, что скажет в подтверждение этой теории Блум, и будет упорно отвергать то,

что ей противоречит. А во-вторых… Ну, что ж, следует и в этом себе признаться, – Мейла подавляла Блума своей инициативностью. Беседуя с ней, он из одного только чувства противоречия стал бы выдвигать десятки самых что ни на есть бредовых гипотез, которые, в конце концов, похоронили бы под собой единственно верное решение. А, не дай бог, верный ответ пришел бы в голову Мейле, Блум бы в лепешку разбился, стараясь доказать ей, что она не права… Нет, Мейла, совершенно определенно, не подходила на роль объективного оппонента в столь серьезном и ответственном обсуждении.

Блум задумчиво смотрел на носок своего ботинка, который слегка покачивался в такт движению поезда. Хуже всего, когда попадаешь в режим синхронности мышления со своим собеседником, и тебе начинает казаться, будто мысль, высказанная визави, секунду назад тебе самому пришла в голову. Это уже не проверка прочности аргументов, на которые должна опереться обсуждаемая теория, а подгонка одной конкретной идеи под общие требования.

В принципе, Блум знал человека, наилучшим образом соответствующего роли, которую он хотел бы ему предложить. Вопрос заключался лишь в том, как отреагирует Шейлис на очередное внезапное появление Блума на пороге своего дома. Звонить заранее Блум не решался, – у него все ещё оставались опасения, что инфор может среагировать на его имя, скользнувшее по каналам инфо-сети. Поэтому оставалось только попытаться нанести неожиданный визит и надеяться на то, что Шейлис не упадет в обморок и не ударится в истерику, увидев перед собой друга, которого, в соответствии с установкой инфора, полагалось считать мертвым.

Блум усмехнулся, правда, не очень весело, подумав о том, что встреча с Шейлисом может получиться даже забавной.

Он посмотрел на часы. День близился к концу. Пора было подумать и о ночлеге. Конечно, можно было вернуться к Мейле, но ему почему-то страшно не хотелось это делать. Он так же не испытывал ни малейшего желания копаться в собственном подсознании, пытаясь понять, почему именно он не хочет идти к Мейле, при том, что она отнюдь не была ему неприятна, скорее даже наоборот…

В конце концов, Блум решил, что, если у Шейлисов все сложится благополучно, то можно будет и у них попроситься переночевать. Ну, а потом… Будет день, – будет и время на размышления.

На станции «63-я улица» Блум вышел из поезда. Он ещё немного постоял на платформе, чтобы посмотреть, как серебристые вагончики, сверкнув последний раз на свету, скроются во мраке туннеля, после чего вышел на улицу.

Блум с самого утра ничего не ел, да к тому же ещё и чувствовал себя невероятно уставшим. На то, чтобы снова затевать хитроумную игру с инфором, у него уже не оставалось сил. Поэтому он просто зашел в подъезд ближайшего дома и попросил робота-привратника вызвать автоэл, который и доставил его по названному адресу прямиком к дому, в котором жил Шейлис.

Привратника Блум так же миновал без затруднений. Тот попытался было предложить ему свои услуги, но Блум, лишь рукой на него махнув, проследовал без остановки мимо.

Но у двери квартиры Шейлиса, уже поднеся палец к кнопке звонка, Блум вдруг опустил руку. В голове у него промелькнула мысль, имеет ли он право вновь вовлекать Шейлиса в неприятности, особенно после того, что уже произошло?.. А, впрочем, Люц все равно ничего об этом не помнит. Блум решительно надавил пальцем на кнопку звонка и, подержав её секунд десять, опустил руку.

Только сейчас он вдруг подумал о том, что после ползания на корточках по темным и грязным переходам межуровневых – перекрытий вид его далеко не соответствовал тому, какой следовало бы принять, направляясь в гости. Изрядно помятые джинсы пузырились на коленях, а на правом, к тому же, ещё и зияла дыра, – Блум и сам не помнил, где и за что зацепился.

Пестрая рубашка так же имела не лучший вид. Хотя дыр на ней и не было, но пятен, главным образом черного и темно-коричневого цвета, имелось предостаточно. Да вдобавок ко всему, ещё и рюкзак в руке, из которого торчал конец металлического прута. Оставалось только надеяться на то, что хозяева проявят снисходительность к его костюму.