Там (Город крыс)

Калугин Алексей Александрович

Шейлис озадаченно поджал губы. Он не мог понять, в какую сторону клонит Блум? К чему он вдруг задал этот вопрос?

И снова выход из затруднительного положения нашла Лиза.

– Давайте будем считать, что все мы здесь здравомыслящие люди, – мило улыбнувшись, предложила она. – А после, если возникнет такая необходимость, разберемся, кто из нас псих.

– Отлично! – с радостью согласился с ней Шейлис. – Тебе, дорогая, следует подумать о карьере врача-психокорректора. Ты весьма успешно контролируешь ситуацию.

– Ну, хорошо, здравомыслящие люди, – устало улыбнулся Блум. – Давайте обратимся за помощью к инфору. Узнаем, что он может сообщить по поводу состояния моего здоровья.

– Ты уже не боишься находиться перед включенным экраном инфора? –

осторожно поинтересовался Шейлис.

– Смотреть на экран придется тебе, – ответил Блум, разворачивая кресло так, чтобы сидеть спиной к терминалу инфора. – Я останусь в кресле. Мне заранее известен результат.

– Ну, что ж…

Шейлис поднялся на ноги и, прихватив с собой стул, подошел к пульту.

– Что ты собираешься делать? – спросила его Лиза.

– Запрошу в архиве медицинскую карту Блума, – сказал Шейлис, в автоматическом режиме нажимая нужные кнопки на клавиатуре. – Если, как пытается убедить нас сам Блум, он и в самом деле умер…

Люциус умолк, не закончив начатую фразу. Лицо его застыло, словно гипсовая маска. Нижняя челюсть безвольно отвалились вниз.

– В чем дело, Люц? – с тревогой спросила его Лиза.

– Он не может найти мою медицинскую карту, – не оборачиваясь, ответил за Шейлиса Блум.

– Люц?.. – Лиза осторожно коснулась пальцами руки мужа.

– Это просто какая-то ошибка, – сдавленно произнес Шейлис. – Я попробую ещё раз.

– Ну-ну, – услышал он у себя за спиной короткий саркастический смешок Блума.

Вторая попытка так же не принесла никаких результатов.

– Попробуем иной путь, – прикусив губу, произнес Шейлис.

– Что ты ещё придумал? – поинтересовался, выглянув из-за спинки кресла, Блум.

– Хочу запросить твою писательскую карточку. У тебя имеются опубликованные книги, а это значит, что краткая информация о тебе должна храниться в архиве общего пользования, и…

Умолкнув на полуслове, Шейлис резким движением сорвал с себя очки и плотно прижал обе ладони к лицу.

– Люц! – испуганно вскрикнула Лиза.

– Все в порядке, дорогая, – ответил Шейлис, посмотрев на жену сквозь раздвинутые пальцы. – Это я сошел с ума. А он, – Люциус взглядом указал на кресло, в котором сидел Блум, и глупо хохотнул. – Он, как выяснилось, просто мертв. Умер три дня назад!

– Может быть я и мертв, но при этом ещё и спать хочу.

Блум поднялся из кресла и, подойдя к Шейлисам, отключил терминал инфора.

– Сейчас я не в состоянии что-либо обсуждать, – сказал он, обращаясь главным образом к Лизе. – Я просто валюсь с ног от усталости. Если вы хотите продолжить разговор завтра, то не включайте инфор до утра. Иначе у вас снова может возникнуть желание вернуть все к привычной точке отсчета с помощью виртуального наркотика интенсивной психокоррекции. И, боюсь, вам не удастся побороть искушение.

Люциус Шейлис

«Если я и дальше буду думать об этом, то, точно, сойду с ума. Я вижу перед собой живого и здорового Блума в то время, как инфор упорно пытается убедить меня в том, что он умер три дня назад. Спрашивается, кому я должен верить? Себе или инфору?.. Или, может быть, Блуму, который утверждает, что с ума сошел сам инфор?.. Чушь! Пусть Блум думает все, что ему угодно, но мне следует оставаться на тропе разума. Инфор не может сойти с ума уже хотя бы потому, что он не человек, а машина. Невероятно сложная и очень умная, но, тем не менее, всего лишь машина, созданная людьми. В работе машины могут происходить сбои, но выжить из ума и начать делать нечто, противоречащее заложенной в ней программе, она не в состоянии. Так что же кроется за сообщением инфора о смерти Блума? Всего лишь незначительный сбой в программе! Не будь Блум параноиком, он вернулся бы домой, связался с инфором и за пару минут восстановил бы прежнее положение. Но, нет, столь простое решение не для Блума! Зачем?! Он ведь получает колоссальное, ни с чем не сравнимое удовольствие, находясь в роли незаконно преследуемого и всеми гонимого борца за правду! Но только эта игра

может плохо закончиться. Чем глубже погружается Блум в мир своих иллюзий, чем больше подтверждений своим фантазиям он находит вокруг себя, тем труднее будет для него путь назад… Как врач, я обязан помочь ему, но я не могу сделать это вопреки его желанию и воле. Единственный выход для него – это пройти процедуру интенсивной психокоррекции, перед которой он испытывает панический ужас. Как убедить его сделать это, если он считает, что таким образом инфор исподволь покушается на его рассудок и память? Мой собственный опыт его, похоже, ни в чем не убеждает. Напротив, он нашел прекрасное и, следует признать, весьма оригинальное оправдание тому, что никто кроме него не помнит о том, что якобы с ним произошло. Инфор регулярно стирает жителям Города память! Единственные достоверные воспоминания хранятся только в голове у Стили Блума, который спасается от инфора бегством!.. Бред… Но, черт возьми, до чего же убедительный!.. И, что самое главное, червячок сомнений все же заползает в душу. Блум сумел-таки найти реальное подтверждение тому, что инфор способен совершать ошибки. Незначительные, но все же… Если инфор ошибся раз, почему он не может ошибиться и в другой, и в третий?.. А что, если череда сбоев и ошибок, следуя одна за другой, приобретет необратимый лавинообразный характер?.. Инфор является структурой, над которой, насколько мне известно, никто и ничто более не стоит. Кто же сможет указать ему на ошибку?.. Или, в конце концов, просто дернуть за рубильник, чтобы отключить инфор?.. Нет, это уже слишком! Без контроля со стороны инфора столь огромная и многоплановая структура, как Город, попросту окажется обречена на гибель!..

Но почему, когда я слушаю Блума, мне все время кажется, что то, о чем он рассказывает, я уже видел когда-то собственными глазами?»

Глава 21

Поговорим о счастье!

(4-й уровень, 63-я улица, дом 88)

Блум открыл глаза и увидел стену, покрытую облицовочными листами ярко-желтого цвета с объемным геометрическим узором. Вытянув руку из-под одеяла, он провел пальцем по выпуклой линии, – сначала вверх, после крутого излома – вниз, затем – снова вверх… Вверх, вниз… Вниз, вверх…

– Блум…

Услышав голос Шейлиса, Блум неохотно обернулся. Куда приятнее было оставаться в плену своих геометрических снов и фантазий, нежели снова возвращаться к необходимости что-то кому-то объяснять и доказывать, а после думать и решать, продираясь сквозь паутину неуверенности и сомнений. Самому!.. В одиночку!..

– Проблема, не требующая немедленного разрешения, это не та проблема, которой следует заниматься, – глубокомысленно изрек Блум, глядя на носки домашних туфель Шейлиса.

– Очень ценное умозаключение, – саркастически усмехнулся Шейлис.

Взгляд Блума скользнул по ногам Шейлиса, поднялся по его телу и остановился на лице, умытом и свежем.

– Мне необходимо привести себя в порядок, – сказал Блум, проведя рукой по заросшему щетиной подбородку.

– Нет проблем, – ответил Шейлис. – Ванная свободна.

– Ванная свободна, – задумчиво повторил следом за ним Блум. – Ты помнишь, о чем мы говорили вчера?

– Программу интенсивной психокоррекции я не включал, если именно это тебя беспокоит, – со сдержанным достоинством ответил Шейлис.

– Хотелось бы в это верить, – вздохнул Блум, поднимаясь с постели.

– Но вовсе не по твоему настоянию, – тут же желчно добавил Шейлис. – А потому что не испытываю в этом необходимости.

– Лишних мыслей пока ещё не накопилось? – усмехнулся Блум и взглядом поискал свою одежду.

– Программа интенсивной психокоррекции имеет своей целью оптимизировать систему знаний, которыми обладает человек, интенсифицировать его мозговую деятельность путем использования четкой системы приоритетов, и снять лишнее психическое напряжение, ведущее к эмоциональной неустойчивости, – академическим тоном процитировал фразу из учебника Шейлис.