Там, на сухой стороне
Шрифт:
Бежать в лес не было никакой возможности — меня или догонят, или пристрелят. Рыжий не переставал ухмыляться. Уайли направился ко мне, и тогда я прыгнул к двери.
Но петля рыжего сомкнулась у меня на шее еще до того, как я успел добраться до первой ступеньки. Его лошадь встала на дыбы, и я упал на землю. Я слышал, что, бывало, людей душили насмерть такой петлей, поэтому ухватился за веревку обеими руками. Он снова дернул, и петля затянулась. Тогда Уайли подошел ко мне, держа в руках дубинку фута четыре длиной.
Стоило мне встать, как меня опять свалили наземь, и Уайли начал колотить меня этой дубинкой.
Я собрался, вскочил и бросился на него. Я ударил его головой в живот, от чего он повалился на траву. Тогда я прыгнул на него обеими ногами. Они опять опрокинули меня, и я упал навзничь, но когда Уайли поднимался, я обеими ногами пнул его в колено изо всех сил.
Он опять упал, рыча от боли и ярости, а я перекатился и бросился на него. Мне показалось, что рыжий не очень-то старался меня удержать и что он был совсем не против падения Уайли. Они оба со своим приятелем так и покатывались со смеху.
Уайли опять ударил меня по голове, и я рухнул на колени. Я чувствовал, что глаза мои заливает кровь, и тем не менее снова бросился на него. Он увернулся и неуклюже ударил меня. Замахнулся еще раз, но тут я ответил ударом. Уайли упал.
Израненный и измученный, я попытался броситься на него. Но теперь он принялся за меня всерьез. Не помню, сколько раз он сбивал меня с ног, помню только, что Уайли был в ярости. Когда я наконец снова попытался встать, он нанес мне ужасный удар в бок. Я почувствовал страшную боль и рухнул на землю. Боль пронзила меня, я вцепился зубами в траву, чтобы они не слышали стонов.
Уайли встал надо мной, и я услышал, как рыжий сказал ему:
— Эй, Уайли, остановись! Пусть себе полежит! Ты ему отплатил.
— Я убью его!
— Брось! Черт возьми, ты его здорово отделал! Он никогда не доберется до дому. Я думаю, ты переломал ему ребра. Оставь его!
Сознания я не потерял и все ясно слышал. Честно говоря, мне было все равно, убьют меня или нет — так у меня все болело. Наконец я услышал, что они уезжают. Я же остался лежать на земле, думая о том, что скоро наступит ночь и наши лошади останутся один на один с хищниками.
Вскоре я впал в забытье, а когда открыл глаза, было уже совсем темно. Должно быть, стемнело несколько часов назад, потому что я вымок от росы. И замерз так, что едва мог. дышать.
Цепляясь за траву, я пополз к лестнице. Ко мне приближалось нечто. Это оказался мой конь. — Брауни! — позвал я его.
— Брауни!
Он подошел поближе, тихонько похрапывая, потому что от меня пахло кровью. Он встал рядом. Мне удалось немного приподняться и ухватиться за стремя. Я подтянулся, и бок пронзила такая боль, словно туда вонзили нож, поэтому я ткнулся в бок коня и шепотом начал успокаивать его.
Моя голова трещала, тело мучительно болело. В седло мне не забраться. Я просто не смогу это сделать. Оставалось только добраться до хижины и развести огонь.
Кое-как я взял поводья и завязал их на передней луке седла, затем достал из чехла винтовку и снял седельные сумки, в которых лежала еда. После этого я оперся на
— Домой, Брауни! Иди домой!
Брауни отошел немного и остановился. Он не хотел уходить. Потом я, наверное, опять потерял сознание и очнулся только от холода. Кое-как заполз в дом. Винтовку я затащил с собой и закрыл дверь.
В доме были дрова и все необходимое. Мне удалось разжечь огонь. Я подложил побольше поленьев и снова отключился.
Ночью я проснулся от слабости и боли. Огонь потух. Я подбросил еще дров и заметил в углу кофейник.
Внутри еще оставалось немного кофе, но слишком мало для меня. Я поставил кофейник на угли. Сел, весь дрожа. Я чувствовал боль в голове и в ребрах, а также озноб и ломоту во всем теле.
Все остальное время я провел в бреду, но когда сознание опять ко мне вернулось, — наверное, я очнулся от боли, — в комнате стоял запах кофе. У меня в сумках с едой лежала чашка. Я достал ее и налил себе кофе. Мне удалось сделать один или два глотка, все остальное пролилось. Что бы там ни было, но кофе был вкусный. Я опять уснул, измученный до предела болью и слабостью. Почему я не послушал Чантри? Не стоило приезжать сюда и вообще доверять этим людям!
Меня нашла. она. Та девушка. Я был очень слаб. Она пересекла плоскогорье и обнаружила меня в хижине. Стоял ясный день, я полностью пришел в себя, но двигаться еще не мог. Я просто лежал на полу, слабый и больной, в ожидании смерти.
Я слышал, как к дому подошла лошадь. Сначала я подумал, что это Брауни или что те трое вернулись. Лошадь подошла к самой хижине, и я услышал скрип седла.
Затем кто-то вскрикнул — наверное, она увидела кровь на ступеньках. Дверь распахнулась, и я опять услышал вскрик. Все было как во сне, будто я еще не совсем проснулся или что-то в этом роде. Я чувствовал, как она прикасается к моему плечу, как поворачивает меня на спину, но это было так больно, что я закричал.
Следующим, что я помню, был треск дров и запах дыма. Я понял, что горит огонь. Я слышал, как потрескивают сосновые дрова, и почувствовал их запах. Мне было очень плохо, и я был не в состоянии говорить или шевелиться.
Она взяла какие-то тряпки и вытерла мне лицо. Промыла раны, мягко прикасаясь тут и там. Затем она ощупала меня всего в поисках переломов и больных мест. Когда она дошла до ребер, я закричал.
Она вышла за водой и принесла еще дров. И когда мои глаза опять открылись, я увидел ее. Само собой, она была красавица, хоть и не блондинка. Ее волосы были не золотыми, а темно-рыжими с легкой позолотой, и она была куда краше любой светловолосой девушки, которую я когда-либо видел в жизни.
— Отец, — прошептал я. — Я бросил его лошадей… Я резал шесты… Я бросил их…
— Не беспокойся об этом, — ответила она. — С ними все будет в порядке.
— Папа очень ценит этих лошадей. Я должен…
— Лежи спокойно. Я передам весточку твоему отцу, а лошадей заберу потом.
Она приготовила суп и покормила меня. Я чувствовал, как ее пальцы прикасаются к моему телу, которое ныло от каждого прикосновения. Вскоре я опять забылся и, очнувшись, услышал его голос. Голос Чантри.
— Его конь прибежал домой один, — говорил Чантри. — Я убедил отца остаться охранять дом. Эти люди сразу же его сожгут, дай им только шанс.