Там, за Ахероном
Шрифт:
Оба взглянули на крестообразно распластавшегося возле миски чертенка. Было в нем теперь что-то от охотничьего трофея.
— Да он бы и сам утонул, Фрол… С ладьей Харона на борту долго не проплаваешь…
— Так-то оно так… — вздохнул Фрол Скобеев. — Но, однако же, не в берег, заметь, врезался, не в мост какой-нибудь, а именно в баржу с бушлатами… Нет, Ваня, нет, милый… — Фрол помотал головой и пальцем, причем в разные стороны. — Нутром чую, рука Петра… Не теплоход они топили, а именно баржу. Ты что ж думаешь: в ней одни бушлаты плыли?.. Не знаю, как у вас в Испании, а у нас так: своровать — полдела,
— Каптерка — ладно… — заламывая красиво вычерченную бровь, прервал его дон Жуан. — Но от меня-то вам какая польза? Я ведь не ты — по приказным делам не хаживал…
— Ишь, б-бела кость… — пробормотал Фрол и вдруг ляпнул ладонью по столу, заставив хрусталь и серебро подпрыгнуть. — Чего задаешься-то? — плачуще закричал он. — Я, если на то пошло, тоже дворянин! И ничего — кручусь…
Смолк, насупился по-медвежьи.
— Думаешь, у Петра одни дурачки собрались? — пожаловался он. — Ты посмотри, как работают! По рукам и по ногам меня связали! Баржа — на дне. Матросиков колоть — сам понимаешь, без толку: все из Злых Щелей, сами кого хочешь расколют… А главный воротила, тот, что бушлаты списывал и брильянты в них зашивал, — они ему, представляешь, инфаркт устроили… А без его показаний я ни генерала, ни полковника за жабры не возьму, можешь ты это понять?
— Пока нет, — сказал дон Жуан.
— Так помер же человек!
— Помер… Мало ли что помер! Что ж теперь и допросить его нельзя?
Фрол моргнул раз, другой — и вдруг изумленно уставился на дона Жуана. Хмель — как отшибло. Пошатываясь, поднялся на ноги.
— А ну хватит спать! — гаркнул он, сгребая за шиворот жалобно замычавшего чертенка. — Чтобы одна нога здесь, другая — за Ахероном…
Оборвал фразу и вновь уставил на дона Жуана таинственно просиявшие глаза.
— Допросят — там… — Выдохнул он, ткнув чертенком в люстру. — А на пушку я их буду брать — здесь! — Шваркнул тварь об пол. — В-ваня!.. Дай я тебя… — Полез было через стол лобызаться, но, наткнувшись на бешеный взгляд, попятился и тяжко плюхнулся на стул. — Ваня… Прости дурака… Забыл… Ей-черт, забыл…
Невиданное нежное сияние омыло глыбастые скалы Злых Щелей, огладило торчащие из смолы головы с круглыми дырами ртов. Но никто не когтил нарушителей — бесы-загребалы и сами стояли, запрокинув завороженные рыла. Светлый ангел Божий снижался над пятым мостом. За ним, почтительно приотстав, черной тенью следовал Хвостач.
— Багор! — коротко приказал ангел, ступая на каменное покрытие и складывая белоснежные крылья.
Смола оглушительно взбурлила и вновь стала зеркально-гладкой.
Не боясь испачкаться, ангел принял страшное орудие из услужливых когтей Хвостача и, присев на корточки, погрузил багор в смолу почти на всю длину древка. Потыкал, пошарил и, удовлетворенно кивнув, умело выкинул на камни скорченную черную душу. Та вскочила, дернулась шмыгнуть обратно, но мост уже был оцеплен загребалами.
Ангел не глядя отдал багор Хвостачу. Видно было, как с ладоней небесного посланника, не в силах противиться свету истины, исчезают смоляные пятна.
— Нет, ты понял?.. — расстроенно шепнул Тормошило Собачьему Зуду.
— А
— Да душа-то — та самая… Из-за которой у меня тогда разборка вышла… Неужели заберут? Ну, такого еще не было…
— Да нет… — рассудительно прошептал Собачий Зуд. — Ангел-то — другой… Вроде, из наших…
— Могли и сговориться, — буркнул Тормошило.
Ангел взял затравленно озирающуюся душу под смоляной локоток и отвел в сторонку. Приподняв левое крыло, извлек из-под мышки нездешнюю с виду бумагу.
— Ознакомьтесь, грешник Склизский…
Осторожно, чтобы не закапать смолой документ, душа приблизила лицо к бумаге. Прочла и, спрятав руки за спину, решительно замотала головой.
— Вас что-нибудь не устраивает? — ласково осведомился ангел.
— Тут двадцать первое, — тыча смоляным пальцем в дату, хрипло сказала душа. — А я скончался двадцать второго… Не подпишу.
— Вам так дороги ваши сообщники? — задушевно спросил ангел. — Напели, небось, про вечное блаженство, а сами подстроили инфаркт, опустили в смолу…
Душа нахохлилась и пробормотала что-то вроде:
— Дальше не определят…
— Это верно, — согласился ангел. — Определить вас дальше Злых Щелей никто не имеет права. Вы не предатель, вы — всего-навсего мздоимец. А вот ближе…
Душа медленно подняла голову и недоверчиво воззрилась на ангела.
— Все дело в мотивации ваших поступков, — пояснил тот. — Мне вот, например, кажется, что взятки вы брали вовсе не из любви ко взяткам как таковым, а исключительно из жадности. Можно даже сказать, из скупости. А скупцы, как вам известно, обретаются в третьем круге. Тоже, конечно, далеко не Эдем: дождь, град… Но не смола же!
Душа для виду покочевряжилась еще немного — и попросила перо для подписи…
Сначала воспарил ангел, потом канул в черное небо и недовольный Хвостач, унося грешника Склизского в сторону третьего круга.
— Ну что хотят — то творят! — Тормошило сплюнул и в сердцах ударил багром по каменному покрытию.
17. НА ПРИЦЕЛЕ
Дон Гуан (целуя ей руки):
— И вы о жизни бедного Гуана
Заботитесь!
Автоматная очередь наискось вспорола лобовое стекло, и ослепленный шофер что было сил нажал на тормоза. Завизжали покрышки, машину занесло и ударило багажником о придорожный столб.
Фрол сидел рядом с шофером, дон Жуан — на заднем сиденье, и выбрасываться пришлось вправо, на мостовую, прямо под автоматы лихих людей. Катясь по асфальту, дон Жуан успел узнать в одном из них мордастого кабальеро, которого он вытянул когда-то вдоль спины арматуриной. Второй ему был незнаком.
Затем в промежутке между убийцами засквозило зыбкое сияние, быстро принявшее очертания светлого ангела. Дон Жуан видел, как различимый лишь его привычному глазу ангел раскинул руки и, взявшись за стволы, резко вывернул их вверх и в стороны. Обе очереди ушли в стену. Душегубы ошалело уставились на бьющиеся, вставшие дыбом у них в руках автоматы, что-то, видно, сообразили и, бросив оружие, кинулись наутек.