Там, за гранью
Шрифт:
– Ничего – будь это и впрямь так. Но дело обстоит совсем иначе. Вы противоречите себе – хотя бы той манерой, с которой ворвались в мой дом. Мужчине такое не сошло бы.
– Ах так?! Осмелюсь напомнить вам, мужлан, что вы сами впустили меня, включив сигнал «Входите, пожалуйста». Могли бы этого и не делать! А едва я вошла, вы принялись рычать на меня, не дав даже вставить «да», «нет» или «может быть».
– Но…
– Но ладно! Вы утверждаете, что оскорблены. Я сказала, что годами не бралась за оружие, но это не значит, будто я
– Не болтайте глупостей.
– Оружие в руки! Или я отберу его у вас и вывешу на площади.
Вместо ответа Гамильтон двинулся на нее. Гостья схватилась за рукоятку излучателя и наполовину извлекла его из кобуры.
– Назад! Назад или я сожгу вас!
– Боже! – В голосе Гамильтона зазвучало неподдельное восхищение; он замер.
– Верю. Честное слово, верю, что вы на это способны.
– Разумеется.
– И это, – признал он, – меняет дело, не так ли?
Гамильтон отступил на шаг, как бы занимая подходящую позицию для переговоров. Полууспокоившись, женщина сняла руку с излучателя.
В тот же момент Феликс прыгнул – низко, стелясь над полом – и обхватил колени гостьи, рванув на себя. В короткой, но бурной схватке оба покатились по паркету. Наконец Гамильтону удалось ухватить гостью за запястье правой руки и стиснуть его с той же силой, с какой противница вцепилась в оружие.
Резкое движение – и костяшки ее пальцев сухо ударились об пол. Схватив излучатель за ствол, Гамильтон вырвал его и отбросил в сторону. Потом поднялся на колени и, волоча гостью за собой, стал медленно передвигаться, игнорируя сыпавшиеся на него удары. Добравшись до ящика стола, он бросил туда оружие и только тогда обратил все свое внимание на гостью.
Не реагируя на ее бурное сопротивление, Гамильтон поднял женщину с пола, подхватил на руки и донес до большого, глубокого кресла, в которое и опустился, усадив гостью себе на колено. Зажав ее ноги между своих, Гамильтон завел ей руки за спину – стиснув в конце концов обе ее кисти одной рукой. Пока он занимался этими манипуляциями, женщина успела его укусить.
Окончательно лишив гостью возможности двигаться, Феликс откинулся назад, держа женщину подальше от себя, и заглянул ей в лицо.
– Вот теперь мы можем побеседовать, – бодро сказал он и, примерившись, влепил ей пощечину – не слишком сильную, но достаточно чувствительную. – Это за укус. Никогда больше не делайте этого.
– Отпустите меня!
– Будьте благоразумны. Приглядитесь повнимательней и увидите, что я тяжелей вас килограммов на сорок и значительно выше. У вас достаточно силы и твердости, этого нельзя не признать, да только я куда тверже и сильнее. Так что ваши желания сейчас значения не имеют.
– Что вы собираетесь со мной делать?
– Поговорить. И еще, пожалуй, поцеловать.
В ответ она выдала нечто вроде рева тропического циклона, обогащенного обертонами воя и рычания дикой
– Поднимите лицо.
Она не подчинилась. Тогда он свободной рукой забрал в горсть ее волосы и отогнул голову назад.
– Не кусаться, – предупредил Феликс, – или я выбью из вас всю эту дурь.
Укусить она его не укусила, но и не ответила на поцелуй.
– Пустая трата времени, – светским тоном резюмировал Гамильтон, – вы, «независимые» дамы, ничего в этом искусстве не смыслите.
– Я что, плохо целуюсь? – мрачно осведомилась она.
– С тем же успехом я мог поцеловать малолетку.
– Я прекрасно умею целоваться – когда хочу.
– Сомневаюсь. И сомневаюсь, что вы вообще когда-нибудь целовались. Мужчины редко делают авансы вооруженным девушкам.
– Неправда!
– Что, за живое задело? Но это правда, и вы сами это знаете. Даю вам шанс доказать, что не прав, а потом мы обсудим, стоит ли вас отпускать.
– Мне больно рукам.
– Ну…
На этот раз поцелуй длился раз в восемь дольше. Наконец Гамильтон отпустил ее, перевел дыхание, но ничего не сказал.
– Так что же?
– Юная леди, – проговорил он медленно, – я недооценил вас. Я недооценил вас дважды.
– Теперь вы меня отпустите?
– Отпустить вас? Ни в коем случае! Это заслуживает повторения.
– Нечестно!
– Леди, – совершенно серьезно проговорил Гамильтон, – честность – понятие совершенно отвлеченное. Кстати, как вас зовут?
– Лонгкот Филлис. Но не уклоняйтесь от темы.
– Так как насчет повторения?
– Ох, ладно…
Гамильтон совсем отпустил свою пленницу, и тем не менее повторение оказалось столь же продолжительным и захватывающим дух. Отстранившись, Филлис запустила пальцы ему в волосы и растрепала их.
– Вы негодяй! Грязный негодяй!
– В ваших устах это звучит как комплимент, Филлис. Выпьем?
– Не откажусь.
Гамильтон предложил гостье выбрать напиток, торжественно извлек и наполнил бокалы, превратив будничные действия в пышную церемонию, в конце которой встал и торжественно предложил:
– Выпьем за мир?
– Сейчас? Сдается мне, время еще не пришло. Я хочу поймать вас вооруженным.
– Лучше не надо. Вы доблестно сражались и были побиты с честью. Правда, я шлепнул вас – но и вы меня укусили. Так что мы квиты.
– А как насчет поцелуев?
Гамильтон улыбнулся.
– Это тоже был равный достойный обмен. Не будьте столь обидчивы. Я не хочу, чтобы вы за мной охотились. Давайте! Мир – и пусть прошлое останется в прошлом!
Он поднял бокал, перехватил ее взгляд – и Филлис невольно улыбнулась.
– Ладно, да будет мир.
– Повторим?
– Нет, спасибо. Мне пора идти.
– Что за спешка?
– Мне и в самом деле пора. Могу я теперь получить свой бластер?
Гамильтон вытащил излучатель из ящика, полюбовался и смахнул с оружия пылинку.