Там за морем деревня… (Рассказы)

Стрелкова Ирина Ивановна

Салман бросил Витьке в лицо:

— Суслик! Предатель! — и пошел из класса.

От злости он словно оглох. Не слышал, кричали ему вслед или нет. Он уходил пустым коридором не спеша. Трусливым бегством себя не унизит! Но и медлить не собирался, а то они подумают, что Мазитов ещё надеется на прощение. У входных дверей тетя Дуся преградила ему путь шваброй. Салман отшвырнул универсальное оружие тети Дуси, вышиб ногой дверь.

И вот уже во дворе школы — виден из всех окон. Виден учителям — они все глядят в — окно, пока кто-то вызванный к доске или к карте давится над трудным вопросом. Виден всем лодырям —

они-то не смотрят на доску или на карту, они смотрят на волю, за окно. Многие сейчас видят, как навсегда уходит из этой проклятой школы самый ненавидимый здесь ученик — бывший ученик. И пускай книжки-тетрадки, купленные не за его — за школьные! — деньги, сгниют на чердаке. Салман Мазитов никогда не вернется в вашу школу.

— Сашка! Погоди! — услышал он за спиной.

Витька бежал через двор, натягивая зимнее новое пальтишко с пушистым воротником, на голове шапка с длинными ушами из северного меха — Салман забыл, какой северный зверь стал Витиной замечательной шапкой. «А мыша ты жалел убить? Трус несчастный!»

Салман пошел быстрей.

— Сашка! Ну куда ты? Погоди!

Салман остановился, схватил с земли промерзлый комок.

— Не лезь! Пришибу!

— Да ты что? — Витя остановился.

— Не лезь! — Салман угрожающе покачал рукой с промерзлым, увесистым комком, со злостью запустил им в сторону школы, повернулся и пошел.

Сначала куда глаза глядят — подальше от школы, от поселка. Потом сообразил: сколько ни идешь по гладкой степи, а обернешься — дома близко. Ты их видишь, они тебя… И тут его чуткий слух уловил дальний гудок тепловоза. На станцию — вот куда надо идти. На станцию и сесть в первый поезд, какой бы ни был.

Салман решительно зашагал в сторону станции. Оглянувшись, он увидел, что Витя упрямо идет за ним.

Витя откуда-то знал: его дело теперь идти за Сашкой, не отставать. Нельзя теперь оставить Сашку одного. Витя слушался сейчас только своего мальчишеского инстинкта, близкого инстинкту птиц и животных, но выражающего всё лучшее, что дано человеку природой и отцом с матерью.

Книжник и в практических делах неумеха, Витя не только успел увернуться от Василия Петровича и выскочить следом за другом. Словно бы подтолкнутый под руку чем-то или кем-то, ему неведомым, Витя догадался сдернуть с вешалки в школьной раздевалке своё пальтишко и шапку. Будто с самого начала предчувствовал, какой долгий им предстоит путь.

Они сделали круг по степи, и теперь Витька видел впереди одинокое здание станции. Салман шел прямиком к ней, не оглядываясь, не отвечая своему преследователю. За семафором, в километре от станции, пережидал длинный товарный состав — припорошенные чем-то белым вагоны, черные лоснящиеся цистерны, платформы с комбайнами, вытянувшими жирафьи шеи. Салман пошел вдоль состава и вдруг нырнул под одну из платформ. Витька — за ним, весь дрожа от страха: вот поезд тронется, огромные, тяжелые колеса раздавят насмерть. Но состав терпеливо стоял. Вынырнув по другую сторону, Витька увидел быстро убегавшего Салмана. Он тоже побежал, выкрикивая жалобно:

— Сашка! Погоди!

Салман заметил: чуть отодвинута дверь одного из товарных вагонов — сантиметров на сорок, не больше. Он подпрыгнул, цепко повис на краю и стал протискиваться в щель. Пролез наконец, вскочил на ноги и изо всех сил налег плечом на дверь — закрыть лаз. Но тяжелая

пластина двери не поддавалась.

Витька с первого раза сорвался, упал на закапанный мазутом щебень. Со второго повис, подтянулся на руках и лег животом на паз, по которому ходят такие двери. Ноги его болтались снаружи, лицом он уткнулся в замусоренный чем-то едким пол.

Салман следил за его стараниями без всякого сочувствия. Но вдруг состав дернулся, резкий толчок потревожил тяжелую дверь, не поддававшуюся мальчишеским усилиям. Салман еле успел схватить Витьку за шиворот, втащить в вагон. Дверь захлопнулась, и стало темно.

Под полом все громче стучали колеса. Поезд убыстрял ход.

— Влипли! — сказал Витька, тяжело дыша. — Теперь не скоро выберемся.

— А мне и не надо скоро! — Салман сплюнул со зла. И опять захотелось плюнуть, просто так, не со зла, а чтобы избавиться от слюны, затопившей рот. Он плюнул и сказал: — Я вовсе решил уехать из дома. Понимаешь? Я туда, — он ткнул пальцем куда-то, где по его представлению осталась станция, — никогда не вернусь. Зря ты за мной увязался. Я далеко еду.

— Куда? — спросил Витька и тоже стал отплевываться.

— Во Владивосток! — с ходу придумал Салман и сам тут же накрепко поверил в свою выдумку. — Я еду во Владивосток.

— У тебя там родственники?

— На что они мне! Я и один не пропаду.

— Давай лучше слезем на следующей станции! — предложил Витька, поворачиваясь во все стороны и охлопывая новую шубу, вымазанную в чем-то белом.

— Не пыли! — проворчал Салман. — И так нечем дышать. Хочешь — слезай. Я поеду во Владивосток.

Глаза у них привыкли к темноте. Они видели друг друга и пустое пространство вагона, кое-где проткнутое тонкими белыми нитями света.

— Да всё равно поезд идет не в ту сторону, — сказал Витька невнятно, у него скулы свело от кислоты. — Во Владивосток надо ехать от нас через Новосибирск. А этот поезд идет на юг, в Ташкент.

— Ты откуда знаешь? На юг, на север…

— По солнцу, — серьезно пояснил Витя. — Сейчас утро. Если встать лицом по движению, солнце чувствуется слева. Значит, едем на юг.

— Ну и что? — сказал Салман. — Из Ташкента куда хочешь можно доехать. Не только во Владивосток.

Витя помолчал, пофыркал.

— Слушай, Сашка, тут в вагоне какая-то химия рассыпана. Все время плеваться хочется, и кисло во рту. Надо поскорее выбраться отсюда. Кто его знает, что за химия. Может, против вредных насекомых. — Витя присел, собрал с пола щепоть пыли, понюхал и безнадежно покачал головой. — Нет, надо выбираться, пока не поздно. И вообще… Ещё не известно, исключат тебя или нет. Хочешь, я с моим отцом поговорю?

— А ну тебя! — Салман махнул рукой. — Ничего ты не знаешь, не понимаешь. — Он помедлил и сказал, кривя губы: — Сегодня ночью моего отца забрали в тюрьму.

— В тюрьму? — У Витьки дрогнул голос. — За что?

— За хорошие дела! — отрезал Салман. Подошел к двери, налег плечом. — Сейчас я тебе, Витька, открою… Погоди, сейчас, сейчас… И катись ты отсюда на первой станции! Я тебе больше не друг. Твой отец полковник, а мой вор. Ясно тебе? Ну, чего стоишь! — заорал Салман. — Видишь, я один не могу! Помоги, суслик несчастный! Сколько лет живешь на свете, ничего не понимаешь! Мой отец вор! — От крика у него у самого заложило в ушах. — Вор! Вор!