Там, за рекою, — Аргентина

Ганзелка Иржи

Спросите пожилого шарообразного господина, как их обслуживает эта компания в Рио-де-Жанейро.

— Чудесно! В первый день утром подъем по зубчатой дороге на Корковадо. Обед в Золотом зале отеля «Палас», ужин в ночном клубе. На другой день утром немножко покупались на Копакабане и потом осмотрели город…

— За полдня?

— Well, я тоже считаю, что этого чересчур много. Ведь полдня ездить по городу в такси — это вам не шутка. Зато днем мы были вознаграждены Копакабаной. Теперь, к вечеру, на Пан-де-Асукар, но нам следует поторопиться. В девять мы ужинаем в клубе. А там великолепный джаз.

— Ну, а третий день?

— На омнибусе

в Петрополис. Говорят, что отель «Китандинья» — самый большой в Южной Америке. Так меня интересует, уступает ли он нашим, голливудским. Оттуда мы вернемся ночью и сразу же плывем в Буэнос-Айрес.

— Счастливого пути!

Счастливого пути американскому туристу и его компаньонам. Но нам их как-то жалко. Погоня за долларом приучила их спешить, спешить на работе и на отдыхе. У них нет времени понять, что узнать Рио и увидеть его — это далеко не одно и то же. Через две недели они вернутся к своему бизнесу, преисполненные счастья от того, что им еще раз удалось перехитрить секунды.

Мы плывем по воздуху над геометрически правильными перекрестками в конце Ботафогу, над крышами новых зданий и над зеленью лесов, покрывающих подножье первой горы. Солнце клонится к западу, расточительно разбрасывая пригоршни золота по мягким волнам бухты. К порту на белых крыльях парусов летят яхты. Начинаем подниматься вдоль каменных утесов; гора медленно поворачивается к нам вершиной, горизонты свободной Атлантики расширяются, город опускается в глубину. Вагончик фуникулера остановился среди бетонных колонн пересадочной станции. С противоположной стороны горы стальные паутинки тросов повисают над морем, уходят вдаль, становятся все тоньше и тоньше, пока не пропадают из виду, уносясь в простор на крыльях морского ветра.

С северной стороны показался венец гор вокруг Петрополиса. Их вершины тянутся к небу из воздушной колыбели облаков. У наших ног раскинулась четкая панорама Рио-де-Жанейро на фоне горных массивов. Прохладный морской ветер сгущает над ним соленые испарения, превращая их в липкое покрывало.

Время разъезда из города. По прибрежным авенидам нескончаемо ползут змеи автомашин с головами огромных автобусов.

За нашей спиной визжит на деревянной эстраде джаз, звякают рюмки и шумит очередь туристов на посадочной площадке. Нет, еще не наступил черед безмятежной беседы с морем и городом. Слишком еще близок он к нам. Мы еще чересчур ясно видим его подноготную. Остается каких-то несколько сотен метров, кусочек воздушной дороги до вершины Сахарной Головы.

Огромный каменный конус над воротами Атлантики тонет в кровавом отсвете заходящего солнца. Окна машинного отделения подвесной дороги на вершине Пан-де-Асукар мечут нам в лицо огненные стрелы. Над пропастью между обоими утесами-великанами, искрясь, покачивается рубин крохотного воздушного замка; вот он приближается, растет, блекнет и превращается в серебристый домик, висящий между небом и землей на провисшем стальном тросе.

Звонок станционного колокольчика. Посадка. Новый звонок — и мы покидаем земную твердь.

Внизу, в сумерках, замелькали первые огни Рио-де-Жанейро — свет в окнах небоскребов и первые бледные неоновые рекламы. Вдруг по набережным и авенидам миллионами брызг рассыпались огоньки, и их сияющие диадемы отразились в зеркалах бухт. Автомобили поблекшим светом своих фар поглаживают ожерелья сверкающих жемчужинок, нанизанных на нити улиц.

Глубоко под нами плыли по воздуху цветные светлячки крыльев самолета,

и в его освещенных окнах виднелись головы пассажиров. Весь небосвод быстро закутывался в ночной покров. Только на светлом фоне запада все еще вырисовывался силуэт Христа на вершине Корковадо. В сгущающейся тьме огни Рио-де-Жанейро разгораются все ярче, они множатся и сливаются в фонтаны света, который бьет из колодцев улиц, взлетая к темному небу и разноцветными струйками неона стекая обратно по стенам небоскребов.

Западный крап небосклона прорезали лучи прожекторов и уперлись в белый бетон памятника на Корковадо. В это мгновение нам показалось, будто памятник бестелесно повис в воздухе. Огоньки предместий мерцают в туманной дымке, как звезды в летнюю ночь.

Свет и тьма, земля к море, волнение города там, внизу, и безмолвный покой здесь, вокруг нас, окруженный молчанием субтропической ночи и безграничных просторов Атлантики. Границу этих миров неслышно пересекают океанские пароходы-гиганты, которые привозят сюда приветы от далеких стран и, набравшись сил, покидают этот порт отдохновения, продолжая свой путь за новые горизонты.

На севере во мраке вспыхнул фейерверк молний, неистово ударяющих в скалы вокруг Петрополиса.

Старые каменные ступени ведут нас в небольшую банановую рошицу. Уголок, скрытый за бахромой листьев, каменная лавочка, тишина. Лишь из глубины бьет цветной ^фонтан света. Мгновение, когда явь превращается в грезы.

И вдруг — момент, превращающий эти грезы в будничную действительность.

— А-а-а-о-о-о! Isn't it beautiful? Oh boy! Oh boy! Look! [57] Судя по силе рева, раздавшегося прямо за нашей спиной, восторг этих вечно спешащих туристов при виде ночного Рио-де-Жанейро достиг апогея. Но не у всех. Среди восторженных выкриков иногда слышались куда более трезвые комментарии тех, кто просто принял к сведению, что они уже наверху, а через пять минут следующим вагончиком поедут вниз.

57

Разве это не прекрасно? О-о-о! Посмотри-ка! (англ.)

— Certainly a well lighted city… — Действительно, хорошо освещенный город…

Пожилая дама, едва не задевая нас по носу, тычет тростью в направлении сверкающей набережной:

— That's what they call necklace over there? — Вот это и называют ожерельем?

Ее супруг, видимо, не имел намерения вдаваться в подробности.

— О'кэй. А дальше что?

— Night club. Let's go!

Выполнив последний пункт дневной программы, удовлетворенные туристы взяли курс на ночной клуб. А фуникулер, как конвейер, подавал на прогулочную площадку все новые и новые порции туристов.

Наконец терраса опять опустела.

На востоке, в темноте, сгустившейся над морем, вдруг заалели облака, и их легкое зарево отразилось в зеркале маленьких бухт. Ночной мрак собрался в темные пятна островков и гористых полуостровов между ними. Из моря выкатился громадный диск луны. В сыром морском ветерке дрожит песня цикад из недалекой рощицы, вдали маяки отсчитывают секунды. Снизу до нас долетает отдаленный шелест прибоя.

Шум и гам на прогулочной площадке смолкли совсем. Луна застыла в мягком опале неба. Не знающие покоя волны играют в серебряной реке, текущей по глади океана и бухт и кое-где покрытой призрачными тенями гор.