Там, за синими морями… (дилогия)
Шрифт:
– Какого? – Уже спокойнее спросил тот, с удовольствием прижимаясь к хозяину.
– А такого. Послушай меня, милый. Если они убили не ее изгоя, то он должен шастать где-то поблизости от Храма. Я в этом уверен так же, как в том, что мы сидим сейчас с тобой на этой кровати. Значит, так. Завтра с утра… Или нет, лучше прямо сейчас, плевать, что скоро вечер, ты пойдешь бродить по храмовым окрестностям, якобы собирать целебные травы. То, что мы с тобой в опале, нам даже на руку – ни у кого не возникнет вопросов, почему ты один и без охраны. Я уверен, что рано или поздно изгой на тебя
Скажешь ему, чтобы ждал и не лез, куда не надо. А я немного окрепну и попытаюсь связаться с Иррхой. Если он будет у нас в руках, мы можем ставить ей какие угодно условия, она примет их все!
– А… А он меня послушает?
– Да он сейчас самого Свигра послушает! – Кибук отмахнулся. Для него такой проблемы не существовало. Подумаешь, изгой! – Расскажи ему все, как есть. То есть, почти. О наших трудностях говорить не надо. Скажешь, что мы на его стороне и что поможем ему вытащить Иррху из тюрьмы в обмен на ее лояльность. Больше нам от него ничего не надо, остальное я обговорю с ней самой. Смотри, вот так он выглядит. – Кибук сосредоточился, прикрыл глаза, и из кристалла выросла небольшая фигурка изгоя, выбранного Иррхой из всех мужчин материка. – Да, зовут его вроде бы Таш.
– Какой старый! – Брезгливо скривился херувимчик, разглядывая изображение. – А вы уверены, что она согласится? Я имею в виду, быть лояльной? После всего?
– А куда ей деваться? Иначе сдохнет с голоду, и мы вместе с ней, и все из-за глупости наших мудрейших. Как смешно звучит «глупость мудрейших», ты не находишь, милый? О, богиня, только бы восстановиться побыстрее!! – Чем дальше, тем больше Кибук приходил в состояние лихорадочного возбуждения. – Не хотелось бы, чтобы она поняла, в каком я дерьме! Иначе это будет не торг, а сдача в плен. Ну иди, иди, милый!
Хемсус встал, неуверенно обернулся на хозяина.
– А… если меня остановит кто-нибудь из рыцарей?
Внешняя охрана состояла в основном из рыцарей старой сотни, и об их жестоких повадках ходили легенды даже среди сделавших их такими бессмертных магов.
– Мальчик мой, неужели я должен учить тебя, как поступать в таких случаях? – Кибук постарался скрыть неудовольствие за улыбкой. – Ты же сам все знаешь. Ну ступай!!
Слуга замялся, обиженно опустил голову. Кибук встал, подошел к нему, обнял.
Зашептал в ухо:
– Прости, милый. Я понимаю, что требую от тебя слишком много, прости. Но я весь день чувствую, как она на меня смотрит.
Хемсус вздрогнул и подавил желание воровато оглянуться. Маг провел пальцами по его щеке и мягко приподнял за подбородок.
– Ты тоже это чувствуешь, да?
– Да. – Глядя ему в глаза, кивнул слуга. – По-моему, это сейчас все чувствуют.
Все наблюдают друг за другом, перешептываются, как будто ждут чего-то. Те охранники, которые разрешили мне скопировать кристалл, они, конечно… Но, если бы они не знали, что и кому я несу, то вряд ли бы пошли на такое нарушение…
– Ты прав, милый. – Кибук снова опустился на кровать. – О, богиня, на что нам приходится идти, чтобы выжить! Хемсус, ты один у меня остался!
Слуга порывисто наклонился и поцеловал его руку. Впервые за полторы тысячи лет не испросив предварительно на это разрешения.
– Я все сделаю, господин Кибук.
Тот благосклонно потрепал его по спине.
– Это в наших общих интересах, милый. Иди.
Дверь камеры едва успела закрыться за слугой, как в нее почти сразу же постучали.
Кибук выпрямился, не желая показывать свою слабость. Вряд ли кто-то решил нанести ему дружеский визит, но, если стучат, значит, еще можно на что-то надеяться. Иначе стучать бы не стали. Хорошо, что он еще не успел уйти по своим делам. Хотя формально он был в тюрьме, его не запирали, понимая, что деваться ему отсюда некуда. Куда такому, как он, бежать от источника? Вот если бы Иррха согласилась на его условия, они бы всем показали, кто в Храме хозяин!…
Сладкие мечты грубо прервала резко распахнувшаяся дверь, в которую торжественно вошли трое мудрейших, а следом за ними эскорт из нескольких рыцарей старой сотни.
Маленькая тесная камера сразу же оказалась заполненной людьми, и Кибуку пришлось сделать шаг назад, чтобы оказаться от них на расстоянии вытянутой руки. Один из мудрейших, важно выступавший впереди остальных, благоговейно держал перед собой большой свиток из дорогой темно-желтой бумаги, которую в Храме традиционно делали из местного тростника специально для таких случаев. От вида этого свитка у Кибука, хорошо знающего, что он означает, похолодели ладони. Это был конец.
– Брат наш Кибук! – С подобающей случаю благостной печалью на челе обратился к нему держащий свиток. – Не могу удержаться, чтобы не обратиться к тебе так в последний раз. Мы прошли долгий путь рука об руку, и сердце мое не хочет смириться с тем, что сейчас наши дороги расходятся. Но ты знаешь, что это означает. – Мудрейший опустил глаза на свиток. – В эту минуту мы видимся с тобой в последний раз, и я хотел бы сказать тебе наше последнее «прости».
Кибук неожиданно для самого себя издал какое-то нечленораздельное мычание, переходящее в хрип. Его выслушали, не прерывая, потом преувеличенно вежливо подождали чего-нибудь членораздельного, не дождались, и мудрейший продолжил:
– Перед тем, как уйти, я хотел бы успокоить тебя. Твоя ученица – не Белая дева, это выяснено нами совершенно точно. Она уже умирает, и умрет в самое ближайшее время. Мы могли бы и оставить ее в живых, но она виновна в причинении вреда одному из рыцарей, а это, как ты знаешь, не прощается. Мы будем молиться за ее душу также, как и за твою. В отличие от других, я всегда верил, что во всей этой истории с твоей стороны не было злого умысла, и ты искренне верил в то, что делал. Возможно, если бы ты не упорствовал в своем заблуждении, твое наказание было бы намного мягче. Однако сейчас оно такое, какое есть, и я не в силах его изменить. Возьми. – Мудрейший протянул свиток, и Кибук взял его холодными, вмиг взмокшими от пота пальцами.