Таможня дает добро
Шрифт:
— Слушай, Евгений, кем в милиции работает некто Филофеев?..
В трубке уже давно пищали короткие звонки, но Краев продолжал молча сидеть, сжимая в руке телефонную трубку. Все происходило с ним словно во сне. Он смотрел и смотрел на телефон, как будто тот под упрямым взглядом опера мог «сломаться», не выдержать и поведать Жене, каким образом могут быть связаны воедино засекреченная информация Эберса о поступлении героина, убийство и его, Краева, отчим — директор завода.
Евгений аккуратно положил трубку на рычаг и, сам не зная зачем, полез в карман джинсов. Уже нащупав свернутую вчетверо распечатку телефонных разговоров
Деревня Сестрино…
Зачем ты звонил сегодня в деревню Сестрино, товарищ майор? Справился о здоровье бабушки? Узнал, идут ли сморчки этим летом? Зацвела ли клубника?
Краев набрал номер Информационного центра УВД области, представился и назвал пароль на сегодня. Все, что его интересовало, — это адрес, по которому в деревне Сестрино установлен телефон с номером, «засветившимся» в распечатке.
— Это не деревня, — сообщала оператор, пощелкав клавишами на клавиатуре компьютера. — Это дом номер восемь на территории бывших обкомовских дач. Знаете, где это?
— Знаю, — соврал Женя. Он ничем не рисковал, у него была Аля, которая знала, где эти пресловутые дачи. — Дом номер восемь, говорите?
Следующей звонок был Березиной.
— Аля, прокатиться на сон грядущей не желаешь?
Она ответила, что ей как раз нечего делать, и уложила обратно в холодильник продукты, извлеченные оттуда для приготовления ужина.
Бабинов знал, что опаздывает минимум на три часа. Не его вина в том, что Турчин срочно созвал на совещание всех начальников отделов таможни и промурыжил столько времени. Речь на совещании шла, естественно, о смерти Эберса и необходимости приложить все усилия, чтобы помочь милиции в поисках убийцы. Жаль, конечно, Игорька, но кто думал, что тот создаст опасность провала дела? Зачем он стал искать Чибиса сразу после того, как получил информацию? Пошевелил мозгами и понял, что это «деза»? Этот Чибис, сука, все равно что-то черкнул в сообщении, что могло бы натолкнуть Эберса на такую мысль. Да что сейчас думать об этом?! Их уже нет. И если для Чибиса все было давно предрешено, то ты, Игорек, сам во всем виноват…
И сейчас Бабинов опаздывал. Было совершенно наплевать, что скажут на это те, кто его ожидал, но ему самому хотелось поскорее закончить давно выношенное и недавно начатое дело. Такой шанс выпадает раз в жизни, и не воспользоваться им он не имел права. Через сутки, вечером следующего дня, его будут ожидать люди из Приморья. Они должны будут после получения части героина предоставить уведомление о том, что на счет Бабинов а в банке на Каймановых островах перечислено полтора миллиона самых настоящих, американских долларов. А миллион долларов наличкой, которые ему передадут в аккуратном кейсе все те же приморцы, должен быть возвращен Боре Самокату. Арцеулов, там, за «решкой», оставаясь в неведении, вряд ли сможет оценить подвиг Владимира Бабинова. Закручена такая нитка, что он все равно ничего не поймет толком и воспримет все поступки как должные. А вот Самокат оценить сможет. Особенно тогда, когда его побеспокоит «малявой» из тюрьмы Арцеулов со скромной просьбой включать в ход событий людей и деньги. Вор медлил только потому, что еще свято верил в силу своих адвокатов и собственную неуязвимость. То, что ему вменяют на следствии, вряд ли устоит от краха в суде. Это было уже не раз, поэтому в действиях Арцеулов а просматривалась привычка. А вот Боря «присядет на измену» сразу, когда узнает о невозможности помочь патрону.
А он, Бабинов, в тот момент, когда его сдаст Пырь, передаст Самокату весь общак в виде исходной суммы — «лимон» баксов. Мол, я ваши законы уважаю и на предложение этих сук — Пыря и Ника — не повелся. Вот ваши деньги. Само собой, что потом спокойной жизни не будет, начнутся выяснения обстоятельств, «разводки» и прочая белиберда, но это будет стоить заработанных
Есть еще трое помощников, которые сейчас наверняка изводят своим нытьем Старого. Но двадцать штук каждому — не деньги. Одному из них, кажется, Старый обещал вместо денег героин, но обещать можно все, что угодно. Пусть парнишка на стороне «дурь» приобретает! А им со Старым еще «палева» по двести двадцать восьмой не хватало… Парнишка «сдуется» перед мусорами в случае поимки — вот и пошла цепочка. А без героина менты «слотошат» — пусть чешет что угодно. Поверить ему, может, и поверят, но как проверить? Проверить невозможно. Кроме слов, ничего нет. Только слюни. А для следствия слюней маловато. В сторону Бабинова этот дым гнать вдвойне глупо. Он в курсе поставки героина, так как владел информацией от Эберса. А кто его смерти желал — он понятия не имеет. Значит, кому-то это было нужно.
Точка. И хватит об этом.
Бабинов уже устал от самого себя — настолько сильной была привычка прорабатывать в голове каждую мелочь, любую незначительную деталь, которая могла бы в дальнейшем поломать весь ход комбинации.
Но усталость эта была приятной, расслабляющей. Как усталость после занятий в атлетическом зале, когда убеждаешься в том, что твои мышцы крепнут день ото дня.
Было еще светло, и дорога к дачам казалась не такой утомительной, как в темноте. Он выжимал из «сурфа» все его лошадиные силы и с удовольствием слушал шум отрегулированного двигателя. Он вез в багажнике шестьдесят тысяч долларов. Он расплатится сегодня с помощниками — бывшими подчиненными, «срочниками» в/ч 3670 начала 90-х, и те разъедутся по домам — поселкам близ Душанбе… Они попрощаются в надежде никогда больше не увидеться вновь.
Он въехал на территорию дач ровно в половине девятого.
— Ты что так рано, командир? — сквозь зубы съерничал Макс. — А мы в баньку с девками еще хотели сходить. А то ведь делать один хер нечего, тем более что в комнате не валяются пять пакетов с наркотой и мы не в розыске за Интерполом.
— Много текста, — отрезал Бабинов. — Я тоже, между прочим, не ваньку валяю. Где Старый?
— В комнате, с грузом… — нехотя ответил второй.
Трое боевиков сидели на первом этаже дома. На столе перед ними стояла дюжина пустых пивных бутылок и до отказа наполненная пепельница. Среди узнаваемых окурков облегченного «Мальборо» уродливо торчали три папиросные гильзы со стянутой пленкой.
Бабинов потянул носом воздух в комнате.
— А до «ширева» еще не додумались?
— Да ладно, командир, с «косяка» все равно не «раскумаришься…
— Тут не одним пахнет.
— Тебя здесь ждать — не мед, — уже спокойно возразил Макс. — Менты нагрянут — через эти ограды хер перескочишь. Стресс как-то надо снимать или нет?
— В присядку пройдись.
«И зачем Старый оставил их здесь одних?» — подумал Бабинов, поднимаясь на второй этаж.
Старый сидел напротив телевизора, глубоко утонув в кожаном кресле, и смотрел «Новости». В Москву прибыла делегация японских предпринимателей, и это так занимало Старого, что он даже не повернулся в сторону майора.
— Ты деньги им привез? — лишь спросил он.
— Привез. Что, устал?
— А с приморцами вопрос решил?
— Решил. Завтра будут здесь.
— С деньгами?
— Да что с тобой происходит?! — удивился Бабинов.
Вместо ответа тот, кого называли Старым, встал и, глубоко вздохнув, уставился на партнера.
— Мы не выберемся отсюда, — спустя некоторое время произнес он. — Я знаю — не выберемся.
Бабинов испугался. Еще минуту назад его обуревала радость за удачный ход запланированного дела. Но это было минуту назад. Сейчас он с ужасом смотрел в глаза Старого и чувствовал, как с лица сбегает здоровая краска. В глазах собеседника была пустота. Это был не тот уверенный в себе еще молодой человек, а придавленный жизнью старик. Старый…