Таможня дает добро
Шрифт:
Дорогин, крадучись, преодолел глубокий, заросший травой ров и выглянул из-за куста. Один из бандитов уже распускал ремень, при этом по–идиотски ухмылялся. В углу его губ дымился короткий окурок.
В душе Дорогина поднялась такая волна ненависти, какую он уже давно не испытывал. Времени оценить свои силы и силы противников не оставалось. Сейчас могло произойти непоправимое — то, хуже чего только смерть.
— Ты смотри, дрожит так, словно это с ней в первый раз делают, — донеслось до ушей Дорогина.
И он увидел лицо женщины, увидел искаженные ужасом глаза,
И Дорогин, на время затаив ненависть в душе, вышел из-за кустов. Он шагал спокойно, так, словно бы гулял по лесу и, заметив компанию, просто подошел поинтересоваться.
— По–моему, мужики, вы чем-то не тем занимаетесь, — Дорогин говорил спокойно, почти лениво. Руки держал в карманах и медленно приближался к бандитам.
— Вали отсюда подобру–поздорову, пока цел. Толян медленно отошел от женщины и повернул лезвие ножа в сторону Сергея. Бандит был настолько уверен, что Дорогин не нападет, что даже не принял оборонительную стойку.
— Проваливай отсюда, пока в болоте не утопили!
Глаза Дорогина внезапно округлились, словно бы за спиной Толяна он увидел что-то ужасное. Инстинктивно бандит повернул голову, и в этот момент Дорогин ударил его ногой в пах, вкладывая в удар всю ненависть. Он ощутил, как его каблук раздавил плоть. Сергей успел перехватить рукой расстегнутый ремень и, дернув за него, повалил Толяна на землю, а затем ударил бандита в лицо.
Тот замер. Но первый успех чуть не стоил Дорогину жизни. Он успел увидеть ствол пистолета, нацеленный на него, и рванулся в сторону. Прозвучал хлопок выстрела, пуля вспорола кору на ближней сосне, рана ощерилась желтыми щепками…
— Урод! Да ты… — заревел бандит и вновь выстрелил.
У него было больше хладнокровия, чем у товарища. Этот не лез в драку, а действовал наверняка, используя преимущества оружия, не подпуская к себе противника.
Еще два прыжка, кульбит, еще три выстрела, и ни один не достиг цели. Но Дорогин чувствовал, пока его спасает чудо. Блеснул в траве нож, выроненный Толяном. Сергей понял ему не успеть.
Вновь поднялся пистолет. Но, сконцентрировавшись на стрельбе, бандит забыл о женщине, которая ненавидела его, возможно, даже больше Дорогина. Женщина до сих пор была так напугана, что не могла заставить себя подняться с колен. На четвереньках она подползла к ножу, схватила его и, выпрямившись, махнула перед собой вытянутой рукой. Кончик остро отточенного лезвия рассек куртку, рубашку, из-под нее хлынула кровь.
Бандит даже не сразу почувствовал, что ранен. Он выстрелил еще один раз, но теперь его рука уже дрогнула, Дорогин остался невредим. А затем с недоумением посмотрел на кровь, текущую под джинсами: из разрезанного живота выползали блестящие, как змеи,
Женщина с недоумением смотрела на чистое, сверкающее лезвие ножа, она не могла поверить в то, что сама расправилась со своим мучителем.
Дорогин тем временем обыскал Толяна. Больше оружия у того не было. Заглянул в машину, вынул из багажника капроновый буксировочный трос и связал им бандитов. Толян так еще и не пришел в себя, а второй, со вспоротым животом, и не помышлял о бегстве.
— Врача… врача… — просил он.
— Ты здесь сдохнешь, урод! — произнес Дорогин, помогая женщине подняться.
Он понимал, главное сейчас увести ее отсюда, иначе она может сойти с ума. Придерживая под локоть, он вел ее по просеке.
Метров через сто женщина посмотрела на него широко открытыми глазами, словно бы впервые его увидела.
— Они хотят, чтобы он вернул им деньги, а их у него нет больше. Он не может вернуть проценты!
— Успокойтесь. Я выведу вас на шоссе.
— Они выследили меня, подкараулили на заправке… Когда я вернулась с колонки, они уже были в машине. Уроды! — и женщина топнула ногой, обутой в туфельку, на остром каблуке.
— Я нашел вашу пачку сигарет, на которой вы написали помадой.
— Он так сильно ударил меня, но не заметил… Дорогин и женщина оказались на шоссе. Только сейчас спутница Сергея сообразила, что одежда на ней изорвана. Она запахнула блузку, придержала ладонью разрезанную ножом юбку. Вдалеке показалась машина и тут же исчезла в ложбине между двух горок. Сергей успел заметить, что это милицейский автомобиль: блеснул пластик мигалки на крыше.
— Они ублюдки! — шептала женщина. — Он получил свое! Насильники…
Уже слышалось ровное гудение двигателя небыстро едущего автомобиля.
— Милиция! Видите, это милиция! — радостно закричала женщина, махая рукой, хотя милицейский автомобиль и так уже сбавлял скорость, вид красивой женщины в изорванном платье не оставил бы равнодушным никого.И тут она спохватилась, огляделась. Ее спаситель исчез самым таинственным образом, словно растворился в воздухе. Женщина даже подумала, не пригрезился ли он ей.
Скрипнули тормоза. Милиционеры подбежали к ней.
– А Дорогин уже пробирался через лес.
«Она сама все расскажет им. Я сделал свое дело, помог, — а затем усмехнулся: — Тамаре я не расскажу об этом случае, есть вещи, о которых женщине лучше не знать.»
Примерно так думал Дорогин, бывший каскадер, бывший зек по кличке Муму, возвращаясь по шоссе к загородному дому, принадлежавшему когда-то покойному доктору Рычагову. Теперь же его хозяйкой была Тамара Солодкина, женщина, которую он любил, которая любила его.
К воротам Сергей подошел, когда уже совсем, стемнело и в небе зажглись первые звезды, по–весеннему яркие, большие. Их свет был таким же прозрачным и чистым, как воздух полей, как сама ночь, когда лай беспокойного пса слышен за многие километры.