Таможня дает добро
Шрифт:
За какой-то месяц у него на глазах все, что представляло хоть какую-то ценность, было вывезено. Окна из домов выдирали прямо с коробками, выламывали двери, взрывали полы, шифер листами снимали с крыш. И бороться с этим у Саванюка уже не было ни желания, ни сил. Зачем, если все равно войска оставляют городок навсегда?
Еще полгода в распоряжении полковника оставались десять солдат, которые якобы охраняли оставленное имущество. На самом же деле они просто распродавали то, о чем впопыхах забыли их командиры. Где сарай на доски разберут, где трубу железобетонную из земли выкопают. Стоило Саванюку на ночь уехать домой в Браслав, как к утру оказывалось, что половина железобетонных плит с
Затем и этим десяти солдатам вышел приказ на демобилизацию. Саванюку для приличия предложили пару мест в российской глубинке, куда ни один здравомыслящий человек даже из любопытства не поедет. Он подумал, подумал — да и написал рапорт, решив остаться в Беларуси.
Чем будет заниматься в дальнейшем, Саванюк обдумать не успел. С голоду умирать не собирался, получил солидную, по местным меркам, российскую военную пенсию. Ему казалось, что налаженная жизнь не может резко испортиться, да и возможностей новых открывалась масса. Многие тогда умудрялись брать кредиты, привозить товар, быстро продавать его и вновь пускать деньги в оборот. Пробовал заняться этим и Саванюк, но ничего не получалось. Не мог он переломить себя, стать к прилавку на базаре, улыбаться покупателям. Привык полковник только командовать и совсем не привык, когда ему что-нибудь говорили наперекор.
За последние полгода, проведенные в военном городке, Саванюк оборудовал себе великолепный кабинет, но не в зоне, где располагалось командование части (тот дом тоже разнесли по частям на окна, двери, доски и шиферные листы), а в подземном бункере, в резервном командном пункте. Здесь имелось все, что может понадобиться для жизни: и автономная артезианская скважина, и своя дизельная электростанция, печки, которые топились соляркой, мебель и даже радиостанция. Имелась тут и отличная комната для отдыха с большой кроватью и душевой кабинкой, на полах водились ковровые дорожки. А главное, практически никто не знал о существовании этого небольшого подземелья, оставшегося нетронутым после ухода российских войск.
Мебель сюда стаскивали солдаты, они же сносили сюда и продовольствие, заливали в цистерны солярку, а затем ушли на дембель, разъехавшись по всей России. Сперва это место Саванюк придерживал на всякий случай. Не поведешь же проститутку к себе домой? А в подземный бункер — вполне можно.
Дорога, ведущая через болото к военной части, хоть и зарастала понемногу травой, однако, асфальт оставался довольно ровным, ровнее, чем в городе. Саванюк загонял свои вишневые «Жигули» в один из полуразрушенных ангаров, в Котором мог спрятаться огромный тягач с тактической ракетой, и затем, засунув руки в карманы, медленно брел по территории некогда цветущего военного городка, глядя на мерзость запустения, которая воцарилась здесь.
В резервный командный пункт вел теперь один единственный ход — из-за невысокого бетонного надолба, прикрывавшего собой шахту с металлической лестницей. Амбразуру размером метр на метр Саванюк прикрыл самолично изготовленной решеткой. Выглядела она так, словно ее усердно курочили пару дней, но так и не сумели разломать. А снималась замысловатым способом. Сперва ее следовало подать вверх, а затем влево, после немного опустить, и уж потом, подав от себя, резко поднимать вверх.
Последовательность нехитрая, но только в случае если ты сам ее придумал. Для надежности три года тому назад Саванюк посадил возле бетонного надолба быстро растущие кусты, и теперь возле входа разрослись настоящие
Если раньше это место грело самолюбие Саванюка и в минуты, когда ему было плохо, он приезжал сюда и воображал себя настоящим военным, думал, что все тут, как прежде, одно прикосновение пальцев к пульту управления — и тактические ракеты, оснащенные ядерным зарядом, взмоют в небо, то теперь Саванюк готов был смеяться над собой прежним.
Из военного городка увезли многое, но, как оказалось, далеко не все. Алюминий, латунь, многочисленные толстые кабели, проложенные в трубах, на которые прежде не обращали никакого внимания, внезапно превратились в выгодный товар. Его с охотой покупали в Латвии, нужно было только перевезти через границу.
Бывший полковник детально изучил, в каких металлах нуждается промышленность соседней страны, знал скупщиков, которые не интересовались происхождением металла и готовы были платить наличными. Завязались нужные контакты, знакомства. Саванюка еще по советским временам хорошо знали как на этом берегу Двины, так и на другом.
Лом цветных металлов он вывозил грузовыми машинами почти открыто, тогда еще сквозь пальцы смотрели на подобные занятия. Он успел вывезти практически все, что оставалось на территории военного городка Волчьи Ямы: километры медного кабеля, дюралевый лом, латунные детали. Он запрашивал за свой товар довольно низкую цену, справедливо полагай, что выиграет на обороте.
Со временем граница понемногу закрывалась, появились таможенные службы, редкие еще погранзаставы. Теперь через Двину переправлялись в основном мелкие контрабандисты, чей груз умещался на небольших лодках. Но воротилы прежних лет, переправлявшие товары контейнерами, сохранили свои позиции. Договорились с таможенниками, как с белорусскими, так и с латышскими.
Одним из таких воротил был и полковник Саванюк. Он являлся последним звеном в переправке товаров с белорусского на латышский берег. Теперь разворованный военный городок стал для него настоящим Клондайком. Ангары, в которых раньше стояли тягачи с тактическими ракетами, превратились в склады контрабандного товара. Сюда загоняли фуры со спиртным, сигаретами, бытовой аппаратурой и компьютерами. Машины заезжали ночью, и ни одна живая душа из непосвященных не знала об этих маневрах. Затем на пару часов на границе открывалось окно, военными дорогами машины подъезжали к Двине, и понтонный паром переправлял их на другой берег.
Но аппетит, как известно, приходит во время еды. И денег никогда не бывает много. Сперва Саванюк радовался двум–трем тысячам зеленых, полученным за переправку, затем его уже не могли удовлетворить и десять тысяч. Но большего выжать из своих клиентов он не мог. Особенно его бесило то, что приходилось делиться с таможенниками, которые, как считал бывший полковник, почти ничем не рисковали.
Около двух часов ночи, когда небо было затянуто низкими грозовыми тучами, а в воздухе уже пахло близким дождем, три белых «КамАЗа» с трехосными фурами подъехали к погранзоне, проходившей в десяти километрах от самой границы. Сзади уже остался Браслав, который машины миновали пятнадцать минут тому назад.
Еще не запыленный и не выгоревший под солнцем указатель на обочине дороги извещал: «Пограничная зона. Въезд без пропуска запрещен!». Возле столбов указателя желтели свежие кучи песка. Информационные щиты ярко вспыхнули в свете фар головного «КамАЗа», и водитель притормозил, вглядываясь в дорогу. Слева от шоссе, на недавно отсыпанной площадке, вымощенной аккуратной бетонной плиткой, располагался небольшой вагончик. Притормозили и два других трейлера.
Владелец контрабандного груза москвич Виктор Иванов покосился на шофера.