Танаис - потерянный и найденный город
Шрифт:
Каждый год состав экспедиции обновляется: появляются новые практиканты, студенты или школьники, прежние участники отправляются в другие экспедиции. Но основное ядро экспедиции сохраняется, ее руководители и многие сотрудники из года в год продолжают настойчиво и кропотливо исследовать древний город Танаис, открывая все новые и новые тайны древней жизни в придонских степях. Жизнь не стоит на месте, меняемся и мы: те, что начинали работу в Танаисе зелеными первокурсниками, стали теперь научными работниками и преподавателями, бывшие школьники стали уже взрослыми людьми, женились и обзавелись детьми, маленькие недвиговские ребятишки, издали с почтительным любопытством смотревшие, как работают на раскопках их отцы и матери, превратились в рослых парней и девчат, сами стали квалифицированными рабочими. А экспедиция продолжает жить, и каждое лето на телеграфных столбах и стенах сельского магазина в Недвиговке снова появляются объявления о наборе рабочих для производства археологических раскопок
В экспедицию!
Подготовка к экспедиции начинается задолго до открытия летнего экспедиционного сезона. Еще в разгар зимы, когда по улицам Москвы метет поземка и прохожие зябко подымают воротники, в одном из домов в Черемушках, где расположен Институт археологии Академии наук СССР, начинаются хлопоты по организации летних экспедиций: составляются сметы и планы, заказываются экспедиционные автомашины, выписываются оборудование и материалы. Чего только нет в заявках начальников экспедиций! Всякому путешественнику ясно, что нельзя обойтись без палаток, компасов, рюкзаков, ведер, кастрюль, чайников и т. п. Понятно, зачем нужны археологам в экспедиции лопаты, кирки, рулетки, чертежная бумага и многое другое. Но для чего могут понадобиться десятки малярных кистей, плотничьи ватерпасы, мешки медицинского гипса, хирургические скальпели? Примите участие в какой-нибудь археологической экспедиции или просто посетите какие-нибудь раскопки и вы убедитесь, насколько сложен процесс открытия и извлечения из земли материальных остатков прошедшей жизни, какие разные приемы, методы и материалы должны применяться при различных видах археологического исследования.
Ближе к весне комплектуется состав будущей экспедиции. В марте и апреле в институтских коридорах можно встретить застенчивые или шумливые группки юношей и девушек. Это студенты или школьники, которые разыскивают начальников экспедиций и отрядов, чтобы попроситься в состав археологической партии. Некоторым удается попасть на должность рабочих, коллекторов или лаборантов. Кто знает, может быть из этих молодых людей выйдут будущие исследователи необъятной археологической целины нашей Родины. Ведь и теперешние профессора, начальники больших экспедиций, авторы многих ученых книг по древней истории своей страны начинали ученую деятельность так же — практикантами в археологических экспедициях.
Приближается день отъезда, выписываются командировки, заготовляется продовольствие, получается и проверяется снаряжение, и вот наконец крытая экспедиционная машина — трехтонный вездеход ГАЗ-63, - нагруженная до предела ящиками, мешками, связками лопат, рулонами бумаги, палатками, раскладными кроватями и многим другим, отъезжает от дверей Института археологии, сопровождаемая завистливыми взглядами остающихся. С машиной едут один сотрудник экспедиции и несколько студентов. Одетые в плащи и ватники, в лихо сдвинутых на бок беретах, они, рискуя вывалиться, далеко высовываются из-под крытого брезентом верха машины, машут руками и что-то кричат. Им предстоит проехать до места раскопок тысячи километров, через десятки городов и сел, ночевать в лесу или в степи, обедать в маленьких сельских столовых и готовить себе ужин на костре около поставленной на опушке леса машины. И хотя основной состав экспедиции выедет к месту раскопок только двумя днями позже на поезде или вылетит самолетом, экспедиция начинается именно с этой первой партии, покидающей на машине Москву.
Трудности и радости открытий
Романтически настроенные молодые практиканты, приехав в Недвиговку, иногда несколько разочаровываются. Они-то думали, что им придется жить в палатках, в дикой и пустынной местности, преодолевая всякие трудности и лишения, но, оказывается, экспедиция ведет раскопки почти в середине населенного пункта, сотрудники ее размещаются в обыкновенных домах и готовят пищу не на костре, а на самой обыкновенной кухонной плите. «Подождите, — говорим мы нетерпеливым искателям приключений, — и трудностей, и романтики на вашу долю хватит, а если вам не хочется жить в домах, вот вам палатки — попробуйте, разбейте лагерь хотя бы на городище». Находились упрямцы, которые упорно пытались организовать палаточно-лагерный быт, но никто, кажется, не выдержал более двух суток. Пробегав всю ночь вокруг палатки, яростно отбиваясь от комаров, измученные «палатковладельцы» наутро признавали преимущества более цивилизованного образа жизни в домах с окнами, затянутыми частой марлей.
О злобном нраве недвиговских комаров, выводящихся в плавнях донской дельты, писал еще Леонтьев: «В Недвиговку прибыли мы 8-го июля поздним вечером. Нас поразило неожиданное зрелище костров камыша, разведенных перед каждым домом для отгона комаров. Эти костры зажигаются здесь перед захождением солнца и горят всю ночь; только вблизи их редеют рои кровожадных насекомых» (П. М. Леонтьев. Археологические разыскания на месте древнего Танаиса и в его окрестностях. — Сборник «Пропилеи», т. IV, стр. 408). В те времена было много и малярийных комаров, теперь с малярией покончено, но кусаются комары ничуть не слабее своих далеких предков. По счастью, днем
Настоящие трудности начинаются с началом раскопок. Ох, как трудно вставать ежедневно в 5 часов утра, чтобы к 6 быть уже на раскопе. Так хочется урвать для сна еще часок, еще полчасика. Но неумолимые экспедиционные законы требуют, чтобы работа началась точно, минута в минуту, и никто в экспедиции, включая и ее начальника, не может опаздывать.
А сама работа? Попробуйте семь часов подряд под палящим июльским солнцем выбрасывать из раскопа на двух-трехметровую высоту тяжелой грабаркой землю, перемешанную с камнями, или с помощью кирки и лома разбирать каменные завалы древних обвалившихся стен и башен, или, скрючившись в три погибели в узкой и тесной могильной яме, скальпелем и кисточкой осторожно, как хирург, расчищать полуистлевший костяк, боясь дохнуть, чтобы не нарушить расположение мелких косточек, бусинок, обрывков рассыпающейся ткани. Солнце уже в 9 часов утра печет невыносимо, и хочется все снять с себя, но раздеваться нельзя — сразу обгоришь, только постепенно можно приучить кожу к солнечным лучам. Начальники раскопов неустанно предупреждают об этом новичков, и все же каждый год после одного-двух дней работы несколько человек могут лежать на своих матрацах только на животе, а экспедиционные запасы масла уменьшаются за счет смазыванния обгоревших спин и конечностей неосторожных любителей солнечных ванн. Позднее, попривыкнув, уже почти все участники экспедиции работают полуголыми в шортах, трусах или купальных костюмах. Но и это не спасает, разумеется, от изнуряющей жары. Солнце, кажется, неподвижно стоит в безоблачном небе, и на пустынном городище некуда укрыться от его беспощадных лучей даже в десятиминутные перерывы, устраиваемые через каждый час работы. Особенно трудно приходится тем, кто работает внизу, в глубине раскопа, где нет никакого движения воздуха.
Когда создается уже полное впечатление пребывания в закрытой духовке, когда сердце готово, кажется, выпрыгнуть, остается единственное желание, чтобы подул ветер и хоть немного освежил бы. Но вот ветер налетает, и тогда тот, кто мечтал о нем, жаждет, чтобы он скорее улегся.
Сухой и горячий ветер степей не приносит избавления от жары, но он поднимает тучи пыли, крутит эту пыль в раскопе, бросает в лицо работающим. Сыпучий сухой грунт городища, чуть ли не на половину состоящий из золы очагов и пожарищ, при малейшем ветерке дает настоящие пыльные смерчи, которые срываются с куч выброшенной из раскопа земли, бушуют в раскопе, несутся через все городище. Серая пыль плотным слоем покрывает потные спины рабочих, скрипит на зубах, забивается в нос, глаза. Никакие противопыльные очки не спасают в ветреный день от этой всепроникающей золистой пыли.
Нет, нелегко вырвать у земли ее тайны! Много сил и труда приходится затратить, чтобы добыть новые факты, новые материалы, новые свидетельства давно прошедшей жизни.
Но зато какое ни с чем не сравнимое удовлетворение получают все участники раскопок, когда удается сделать новое открытие, новую интересную находку. Тогда забываются и жара, и усталость, и мозоли на руках, и волдыри на обожженных плечах.
Вот после многих дней кропотливого и тяжелого труда по разборке каменного завала, заполнившего древний подвал, рабочие подошли к полу помещения. Здание погибло в огне во время огромного пожара, охватившего весь город, поэтому можно ожидать, что в подвале будет найдено то, что хранилось там к моменту гибели дома. И действительно, среди камней завала показывается горлышко амфоры, потом второе, третье. Осторожно вокруг разбираем ножами камни и кисточками расчищаем землю. И вот уже несколько амфор лежат перед нами в одном и'з углов помещения. Они разбиты и раздавлены тяжестью обрушившихся сверху камней, но сохраняют первоначальную форму. Тщательно собрав все их обломки, можно будет склеить их. А дальше лежат уже совсем целые сосуды, сохранившиеся под трехметровым слоем земли. Что хранилось в этих амфорах? Почему в одном подвале их оказалось более сотни? Может быть этот подвал принадлежал какому-нибудь торговцу и служил складом товаров? И как бы в подтверждение этой догадки из-под камней извлекают круглую бронзовую чашечку от весов.
Видны горлышки амфор, хранящихся в подвале
Находки следуют одна за другой: глиняные горшки, железный нож, светильники. Вот обломки тонкого стеклянного кубка, привезенного издалека, — такие кубки выделывались в первых веках н. э. на берегах Рейна, в мастерских Галлии. Кубок раздавлен камнями, но и его можно будет собрать и склеить. А вот несколько бронзовых монет. Это особенно ценная находка: монеты укажут нам почти точную дату гибели дома ведь на них обозначены имена царей, выпустивших эти монеты, а годы царствований нам известны. И не беда, что монеты, пролежавшие в земле несколько столетий, окислены настолько, что под зеленой патиной ничего невозможно разобрать: в лаборатории их подвергнут очистке, и надписи и изображения выступят вновь.