Танатотерапия. Практическое применение

Коллектив авторов

Второй образ быстренько вернул меня на землю, когда потянули руку. Видела себя на полу, но тело стало белым каркасом, будто слепленным из жвачки (кошмар!), просто пять отростков, которые можно тянуть и лепить. Подумалось, что это верно.

Потом стало холодно, была поздняя осень, вспаханная земля у кромки леса, чуть припорошенная снегом, сизое небо перед закатом, стаи черных птиц и я, такая же черная, на этой пашне, и уже знаю, что умерла и ко мне никто не придет. Я была там долго, постепенно привыкая, что все случилось и ничего более не имеет значения, что все мои привычные чувства и долги – уже не мои. Я пробовала их – это было воспоминание о грусти, воспоминание о страхе, мысли о близких – но все это не во

мне, можно рассматривать и отпускать, и они тают, так забавно… Свободно и радостно…

Шум волн, появилось море, серое, северное, серая чайка и белое небо. Я поднимаюсь в небо, уже не видно моря, только белизна неба, и в этом белом, ни холодном, ни теплом пространстве прохожу – границу? – ничего не видно, ничего не происходит, просто знаю, что была граница, и она – пройдена. Это абсолютное счастье, слияние – с чем? Теперь я там, где должна быть, теперь все правильно, и это, оказывается, так просто…

Последний образ. Вижу себя, снова на пашне, но тело мое холодное и расколотое, как гипсовая кукла. Теперь я – комочек теплого света, как большой светлячок, прячусь в этой скорлупке, недалеко от сердца. Могу и вылететь, но не лечу пока: то ли жду чего, то ли привыкаю, и тихо смеюсь – от радости.

А потом было пора вставать.

Остаток дня ходила по городу с несравненным чувством: у меня все есть. Абсолютно ничего не нужно, ни вещей, ни людей, ни событий. Это не одиночество, не отделенность, а тихая радость: довольно того, что есть; и всем, что есть, я довольна.

Самая большая сложность в том, что я, судя по слышанным ранее описаниям, ожидала напряжения, боли, страха – а потом вспышки, озарения. Но ни боли, ни страха не было; было – освобождение и растущая радость».

6.3. Инсарова Н. Несказка о смерти /Журнал «Популярная психология», № 8-2005

Это рассказ об абсолютно реальных событиях, которые происходили неизвестно где и не вполне понятно с кем. То есть я там, конечно, была, но все эти слова – «там», «я» – они, как оказалось, полная чушь. Что с этим делать, ума не приложу, оставлю пока как есть.

Собственно, было все это на одном тренинге по танатотерапии. Танатотерапия – это такое направление в психотерапии, которое занимается страхом смерти. На самом деле, всеми остальными страхами тоже, потому что все они про одно и то же, про неизвестность. И суть работы заключается в том, чтобы пройти через обряд инициации, который позволяет прожить опыт встречи со своим страхом. Посмотреть ему в глаза. Как это делается технически, неважно. Там использовались телесные техники – человек лежит, еще четверо с ним работают. И если процесс запускается, то он входит в транс. Когда я шла на это, больше всего боялась, что ничего не случится. Это, скорее всего, означало бы, что я настолько сильно боюсь смерти и всего, что с ней связано, что не готова подходить к ней близко даже – пусть не в игровой – в смоделированной реальности. Но – получилось. И вот о том, что именно получилось, я и хочу рассказать. Сразу надо отметить, что транс был легкий, то есть, я осознавала все, что происходило, и даже гадала, кто именно сейчас со мной. Это, кстати, чертовски важно, по крайней мере, до какого-то момента. Просто параллельно перед глазами шел сюжет, которым при желании можно было управлять.

Я увидела индейскую деревню в лесу, на берегу широкой и быстрой реки. Были сумерки, и у костра сновали какие-то тени. Чуть в стороне на возвышении лежал человек. Издали было видно, что это мужчина и что он мертв. И мне кто-то говорит, что вот этот человек умер, и теперь по закону его жена тоже должна умереть. И вроде бы эта жена – я. Я не понимаю, но уже чувствую, что это правда. Тогда я начинаю спрашивать – меня что, убьют? В жертву принесут? Нет, отвечают мне, ты умрешь сама. Но я не хочу. Это неважно, говорят мне,

это происходит независимо от того, готова ты или нет. Но это ошибка, он мне не муж. Даже если он был моим мужем при жизни – а я этого не помню, – то уж этот-то продолговатый предмет не имеет ко мне отношения! Вот именно, говорят мне. Поэтому жена и умирает вслед за мужем. Я начинаю понимать, что деваться некуда. Но еще есть время. И тут я вспоминаю, что здесь рядом у меня есть друг. Дело в том, что два раза в жизни я входила в подобные состояния, и сейчас те персонажи, которых я тогда видела, кажутся мне единственной соломинкой. Тот, о ком я вспомнила в тот момент, – старик-отшельник, и вряд ли можно выбрать собеседника, более подходящего в этой ситуации. Черт возьми, оказалось, что он живет возле этой самой деревни! Я прекрасно помню дорогу. Он вышел из своего домика и молча ждал, пока я подойду. Но он был рад меня видеть, я заметила.

– Мне сказали, что умер мой муж, и поэтому я должна умереть.

– Да, – ответил он улыбаясь.

– Но это же бред! И потом, я не хочу.

– Это неважно, и ты уже это знаешь. Но лучше принять это как есть. У тебя достаточно времени.

– Ну почему, зачем нужно так меня готовить? Убийцы! Почему нельзя просто стукнуть ножом в спину, раз без этого нельзя?

– Можно. Но тогда ты не умрешь до конца, ты не проживешь момент своей смерти.

– И где я окажусь?

– Не знаю. Но меня там точно не будет.

Мы помолчали. Я, кажется, начинала что-то понимать, и это было здорово. Потом он мягко сказал:

– Люди думают, что пока они могут любить или бояться, они живут. Но это не обязательно так, понимаешь? Я молчала. Это уже напоминало шок – его слова доходили не до моего ума (я и сейчас не вполне их понимаю), а до какого-то другого места. А он добавил, указав на реку:

– Она тоже может умереть. Высохнуть. Но там, где у реки начало и конец, она почти никогда не пересыхает. Подумай об этом. Скоро пора назад.

Я остановилась как вкопанная и совсем по-деловому спросила:

– И последнее: я боюсь туда идти. Как с этим быть?

– А у тебя нет никого, кто может с этим помочь?

И тогда я вспомнила про другого знакомого в этой местности. Это большущий волк с зелеными глазами. Он живет где-то под землей и вроде как он – мое ведущее животное. Я его видела только когда с ним познакомилась, и много раз пыталась прийти к нему ОПЯТЬ. Безуспешно. Скорее всего, потому, что я понятия не имела, зачем нужно ведущее животное. Но в этот раз он пришел сам.

– Слушай, – сказала я, – тут такое дело: боюсь я.

– Нет проблем, – ответил он. – Держись за хвост, когда страшно. А если сумеешь перескочить на спину, то все вообще отлично. Ну, пока. Я буду рядом. И исчез. Я вернулась к старику попрощаться.

– Да, еще одно. А как же то, о чем я просила перед тем, как сюда прийти? (Перед прохождением тренинга каждый задумывал свой запрос. Мой был вовсе не про смерть, и меня очень удивило, что пошла такая мощная инициация).

Я могу хоть заглянуть туда?

– Это не здесь, – сказал он.

Я попрощалась и ушла назад, к костру. Собственно, трип на этом почти кончился.

Исходный мой страх относился не к смерти, а к боли. Я знала, что будет момент, когда я не смогу дышать. И когда он наступил, перед глазами мелькнул волчий хвост, за который я и ухватилась. А потом оказалась верхом на волке, и это было вообще чудесно. Я обожаю ездить верхом.

Я думаю, что смерть – это то, что происходит в жизни. Мы боимся многих вещей, и в общем правильно делаем. Но нет такого линейного процесса – жизнь, который заканчивается таким состоянием – смерть. Это такие же пустые понятия, как «я» и «там» или «тут». В одной хорошей книжке про героя говорили, что он убивал разбойника. Убивал, но не убил. Так и я умирала, но не умерла. Это было страшно и больно. Это было красиво.