Танцовщица Гора

Норман Джон

— Нет, Господин, — прохныкала я.

— В дикой природе они обычно охотится на табуков и диких тарсков, — сообщил он, — но они — умные животные, и их можно обучить охотиться на кого угодно.

— Да, Господин, — всхлипнула я

Хендоу прижал и удерживал мою правую руку, выставляя подмышку.

— А знаешь ли Ты, на кого обучен охотиться Борко? — спросил он.

— Нет, Господин.

Я почувствовала нос животного, легонько касающийся моего горла под подбородком, я затем переместившийся на боковую поверхность шеи. Мой хозяин прижал к полу мою левую руку, предоставляя животному обнюхать уже эту подмышку.

— Он обучен охотиться на мужчин и рабынь, — сказал Хендоу.

— Нет! — заплакала я.

Я дёрнулась, но мой владелец

крепко удерживал меня за ошейник и левое запястье. Зверь ткнул свою морду мне в подмышку, а затем фыркнув пошёл вдоль внутренней стороны левой руки, потом снова вернулся к подмышке, и двинулся вниз по левому боку. Парализованная ужасом я тихонько скулила.

— Попытайся не бояться, — посоветовал мужчина. — Это может возбудить Борка.

— Да, Господин, — всхлипнула я.

Наконец, голова животного убралась от моего тела.

— Дорин, — медленно и чётко произнёс мой владелец обращаясь к животному. — Дорин. Дорин.

Слин опять принюхался ко мне.

— Дорин, — повторил толстяк, усмехаясь. — Дорин.

Я дрожала. Животное снова убрало голову.

— Назад, Борко, — скомандовал мой владелец, и животное, не сводя с меня глаз, неторопливо отодвинулось назад. Я не осмеливался пошевелиться, только тряслась всем телом.

— Борко обучен понимать множество сигналов, — сказал Хендоу.

— Да, Господин, — прошептала я.

— И теперь он знает тебя, — сообщил он.

— Да, Господин.

— Чья Ты? — спросил мужчина.

— Я ваша, Господин, — мгновенно ответила я.

— Даже не вздумай пытаться убежать от меня, — предупредил он.

— Нет, Господин! — всхлипнула я. — Я не буду пытаться убежать!

— Борко, возвращайся в свою конуру, — скомандовал Хендоу слину. — Быстро!

Животное немного попятилось, развернулось, и через мгновение исчезло в тоннеле. Хендоу подошёл у шнуру и, дёрнув его, закрыл дверцу. Я лежала на ступеньке и дрожала от пережитого испытания. Я не двигалась. Я просто боялась, пошевелиться. Мне пока не давали разрешения изменить положение.

— На колени у основания возвышения, — скомандовал мне хозяин.

Насколько могла быстро я поднялась в позу рабыни для удовольствий, только сейчас поняв, что я по прежнему сжимаю тот предмет одежды, что мне дали. Он было зажат в ладони моей правой руки всё это время. Теперь он был влажным от пота, и отмеченным глубокими отпечатками моих ногтей.

Хендоу поднялся на вершину возвышения, по пути подхватив плеть, и занял своё место на большом стуле.

Он снова восседал наверху, смотря на меня сверху вниз, и поглаживая плеть, лежавшую у него на коленях.

— Возможно, теперь, Ты, земная женщина, гораздо яснее понимаешь, каково твоё положение в этом мире? — то ли спросил, то ли сказал он. — Ты понимаешь меня, девка?

— Да, Господин, — ответила я.

— Встань, — приказал мужчина, и я поднялась на трясущиеся ноги. — Ты можешь одеться.

Я торопливо накинула на себя платьице, насколько смогла натянув его вниз, и замерла ожидая распоряжений.

— Да, — кивнул Хендоу, — Ты красивая.

— Спасибо, Господин, — отозвалась я, вспыхнув от удовольствия.

Я была ценным приобретением. Несомненно, я ещё стану высокой рабыней.

— Мирус! — позвал толстяк, поднимаясь на ноги.

Мирус был одним из его помощников, с которым я уже познакомилась. Это он привёл меня в эту комнату. Уже через мгновение в дверном проёме появился Мирус и, пройдя по ковровой дорожке, приблизился и занял позицию немного позади и слева от меня.

— Она прекрасна, не так ли? — спросил мой владелец у Мируса.

— Да, — согласился тот.

— Тебе нравится твоя одежда? — теперь вопрос хозяина был обращён ко мне.

— Да, Господин, — ответила я, и память услужливо подсказала как в прошлый раз, сразу после такого вопроса, он приказал мне раздеться.

Он мог сделать это снова, и я буду вынуждена раздеться и сделать это немедленно и покорно, только на сей раз, это произошло бы перед

Мирусом. Это совсем разные ситуации, одно дело прибыть и постоянно быть голой перед мужчиной, и совсем другое раздеться или быть раздетой кем-то перед ним. Как будто что-то внутри меня противится сделать это, или позволить кому-то сделать это со мной. Мирус не был моим владельцем, он всего лишь один из работников моего хозяин. Но также безусловно и то, что я была рабыней, и должна буду повиноваться. И моё желание или нежелание никого здесь не волнует. Появляться нагой перед мужчинами и обнажаться самой или быть раздетой ими, это вполне ожидаемые ситуации для рабыни. В конце концов, чего ей ещё ожидать? Она, всё-таки, рабыня. Иногда девушки ходят раздетыми публично, что уж говорить о жилище её господина. Любому мужчине доставит удовольствие видеть или показывать своё имущество в столь выгодном свете. Иногда это происходит во время жарких споров относительных достоинств девушек того или иного рабовладельца. Зачастую для установления истины девушкам приказывают раздеться, иногда, прямо мостовой улиц и площадей под одобрительные возгласы зевак, проводя их через рабские позы, к горю девушки, которая оказывается второй в таком соревновании! Не менее распространены ситуации, когда в качестве наказания, девушку посылают с поручением обнажённой, правда в этом случае на неё зачастую надевают железный пояс. Насколько мне известно, весьма обычно, в тавернах, особенно в самых низкопробных заведениях, публично держать невольниц голыми. Тем не менее, я всё ещё была достаточно застенчива, и снять с себя одежду перед Мирусом было для меня тяжким испытанием. Мне казалось это постыдным и оскорбительным. Я ещё не привыкла быть бесстыдной шлюхой. Я пока ещё не побывала на сцене таверны. Конечно, я не могла не понимать того, что моя позиция, несомненно, была немного иррациональна. Мирус, в конце концов, уже не раз видел меня голой, а если говорить прямо, то он ещё никогда не видел меня одетый. Кстати, он был именно тем, кто снял с меня рабский капюшон и освободил рот от кляпа сразу после моего появления в этом доме. И, между прочим, он остался очень доволен моим лицом. Он же развернул одеяло, я которое меня замотали перед отправкой, делая это так аккуратно, словно я была ценным подарком.

— Великолепно, — поражённо прошептал Мирус разглядывая меня, что, признаться, весьма польстило моему самолюбию. — Ты — белый шёлк?

— Да, Господин, — ответила я, сжимаясь и пытаясь отстраниться от него, что было нелегко сделать в наручниках.

Потом Мирус отвёл меня в подвал, снял наручники, приказал мне встать на четвереньки и запихнул в конуру, захлопнув дверцу за моей спиной. Почему же тогда, теперь меня смутила и унизила мысль, что мне можно было приказать раздеться в его присутствии? Сама не понимала. Можно, конечно, предположить, что это произошло вследствие того, что я ещё не полностью приспособилась к своему рабству. Я ещё не стала бесстыдной рабыней. Я ещё не вышла в зал таверны. Возможно, я всё ещё думала, что всё изобилие моей красоты было предназначено только для моего владельца, а никак не для других. В действительности, в тот момент я всё ещё не перестала думать, что моя красота принадлежит только Хендоу, как владельцу таверны, ну или тому клиенту, которому я должна была служить, если хозяин сочтёт это целесообразным.

— Она прекрасно смотрится в этой одёжке, правда? — спросил Хендоу, обращаясь к Мирусу, из чего я заключила, что он испытывал определённую гордость за меня.

— Это точно, — согласился с ним тот.

Я снова почувствовала, что мои щёки покрылись румянцем от удовольствия. Застенчиво опустив глаза в пол, я довольно улыбнулась. Я была уверена, что понравилась моему владельцу. Теперь мне уже не казалось, что вот сейчас он возьмёт и прикажет, раздеться перед Мирусом. А ещё из памяти не уходило то, что он заплатил за меня самую высокую цену, больше, чем дали за любую другую из девушек на тех торгах. Я была ценным имуществом. Скоро я стану высокой рабыней!