Танцовщица
Шрифт:
— И в чем проблема? — подняла брови Алена. — Ты взрослая и умная, что, не можешь придумать, как их развести? Вон хотя бы пригрози, что напишешь на него заявление о сексуальных домогательствах. И все, сам сбежит как миленький.
Подруги вытаращились на Алену.
— Нет, а что? — та равнодушно пожала плечами. — Если он себя действительно ведет как идиот? Тут все средства хороши.
— Пригрозишь ему, ага, — буркнула Катя. — Опять дверь снесет.
— Ну, смотри, тебе с ним жить, — усмехнулась Алена.
— Или
— Я не все! — гордо вскинулась Катя. — И вообще это уже дело принципа. Так что не дождется.
На следующий день в отделение полиции зашла высокая рыжеволосая девушка и направилась к дежурному.
— Где тут можно написать заявление о сексуальных домогательствах? — резко спросила Катя, чуть стушевавшись под оценивающими взглядами нескольких человек в форме, стоявших неподалеку.
— Какой участок?
— Я… не знаю.
— Давайте паспорт, — дежурный посмотрел документ. — Вам туда, прямо по коридору и налево. Следователь Минина, там увидите.
Катя шагала к указанному кабинету, уверенно цокая каблучками. Постучалась в нужную дверь.
В кабинете сидели два следователя, мужчина и женщина. Катя направилась к женщине.
— Капитан полиции Минина, — доброжелательно представилась женщина в форме. Она была довольно миловидной, со строгой прической и почти без макияжа. На вид ей было не больше тридцати. — Присаживайтесь. Давайте паспорт. Что у вас случилось?
— Я хочу написать заявление о сексуальных домогательствах.
— От кого? — красивые брови капитана полиции удивленно взлетели.
— От отчима, — Катя стушевалась под пристальным взглядом женщины. Та как будто видела ее насквозь. Но отступать девушка не привыкла.
— Рассказывайте.
— Что?
— Все. У мамы новый муж, так?
— Они развелись с папой совсем недавно, года полтора назад… — Катя рассказывала свою историю, стараясь показать, как гадко ведет себя Иван.
— Хорошо, я поняла, что обстановка дома напряженная, — скоро перебила Катю капитан. — А теперь давайте непосредственно к домогательствам. Что именно он делал?
— Ну, он смотрит на меня так вот, нехорошо, — Катя запоздало подосадовала, что не продумала заранее ответы. Надо было посмотреть отзывы о подобных допросах по интернету. Но Кате казалось, что одного заявления будет достаточно. Зачем ее допрашивают? Теперь приходится что-то лихорадочно придумывать. — Еще он обзывает меня по-всякому. И говорит, что я совсем взрослая, а сам все время как бы намекает… И в мою комнату все время заходит, понимаете?
— Понимаю. Он трогал вас?
— Что? Да, конечно! — тут же сориентировалась Катя, не замечая, что краснеет из-за вранья. — За руки и по волосам гладил.
— За какую руку брал? При каких обстоятельствах?
— За правую… вошел ко мне в комнату
— Что сказал при этом?
— Я не помню, по-моему, что я красивая взрослая девушка, — сочиняла на ходу Катя. Врать было неудобно, Катя уже чувствовала, что краснеет, и надеялась, что это спишут на волнение.
— Хорошо, — сухо сказала женщина. — Вот бумага, пишите.
— Что именно? Как это пишется?
— Я, Сомова Екатерина Игоревна, ненавижу своего отчима и хочу его посадить в тюрьму за то, чего он не делал.
— Что? — воскликнула Катя, выронив ручку. Сердце заколотилось где-то в голове.
— Ну, между нами девочками, — понизила голос женщина, — у вас отличный отчим, который защищает вашу мать от вас, взрослой избалованной девицы. И за это вы хотите его посадить. Так?
— Нет! Вы ничего не понимаете! Зачем вы так говорите?
— А мне кажется, это вы не понимаете! Майор Федоров, что скажете? — обратилась она к коллеге, который до того тихо сидел за спиной Кати. Девушка резко обернулась и смутилась под хмурым взглядом мужчины.
— Позвольте вас спросить, юная леди, — тихо, но с отчетливой угрозой в голосе спросил он. — Вы понимаете, что если вы напишете это заявление, и вашего отчима признают виновным, его отправят за решетку лет на десять. Возможно, он там умрет. Вы это хорошо понимаете? Вы хотите именно этого?
Катя молчала, сердце судорожно трепыхалось, лицо пылало.
— Она хочет, чтобы его не было в доме любой ценой, — отозвалась капитан Минина. — И ей плевать, что она может его уничтожить. Но это ладно, он ей человек чужой. А вот то, что она при этом может сломать жизнь своей матери, ей в голову не приходит. Надо же быть такой подлой бессердечной дрянью!
— А еще ей, видимо, не приходит в голову, что на суде ее будут допрашивать. Во всех подробностях. Возможно, попросят пройти детектор лжи. И он покажет, что она врет, — жестко сказал мужчина. — И тогда ей самой впаяют срок за лжесвидетельство. А это судимость на всю жизнь. Девочка, ты так хочешь стать уголовницей?
— Да и мать ее бросит после этого, в детдом сдаст только так.
— И правильно сделает. Вы бы простили свою дочь, капитан, за такие выходки?
— Нет, конечно, — фыркнула женщина презрительно. — Выгнала бы из дома однозначно. Или хотя бы на работу, пусть сама себя обеспечивает.
— Так что пишите, конечно, если хотите, — разрешающим жестом показал майор на бумагу. — Если в ваших словах есть хоть капля правды. А мы примем и зарегистрируем заявление.
— Вот бумага, — хищно улыбнулась девушке капитан Минина, протягивая лист.
— Можно, я еще подумаю? — растерянно проблеяла Катя, осторожно положив лист на стол.
— Подумайте, — сухо ответила капитан, кивнув на дверь. Девушка выскочила в коридор. — Ну и как тебе этот кадр? — грустно спросила она коллегу.