Танцовщица
Шрифт:
Гораций Рандл был невысоким самоуверенным мужчиной семидесяти трех лет. Три поколения Ранд-лов вели дела семьи Вейси-Хантеров, что нередко являлось весьма трудным делом — взять хотя бы скандал, связанный с признанием Вивиана незаконнорожденным. Партнеры в юридической форме всегда симпатизировали несостоявшемуся наследнику, хотя его безалаберная юность лишь добавляла им работы. Вивиана ждал весьма теплый прием, когда он вошел в офис.
— Майор Вейси-Хантер, как приятно видеть вас вновь после столь длительного перерыва. Мы, разумеется, читали о ваших подвигах, за которые вы
Вивиан улыбнулся в ответ.
— Да, это целиком моя вина, Рандл, — подтвердил он медленным задыхающимся шепотом, сейчас ставшим его голосом.
Явно шокированный звуком, но слишком вышколенный, чтобы показать это, адвокат предложил клиенту устраиваться поудобнее и предоставил в его распоряжение стакан мадеры, прежде чем самому усесться за ветхим столом.
— Подозреваю, что можно обойтись без формальностей, — начал Вивиан. — Как я уже писал, я собираюсь жить в Южной Африке вместе с сыном.
Рандл кивнул, но затем, прокашлявшись, вдруг заметил:
— Полагаю, ваши планы могут претерпеть некоторое изменение, когда вы узнаете то, что мы с мистером Хоторном желаем сообщить. Вы разрешите мне продолжить, прежде чем мы займемся обсуждением того, как перевести ваше состояние в Южную Африку?
Вивиан изучал круглое лицо, украшенное очками, и невольно заинтересовался, заметив намек на скрытое возбуждение в поведении этого обычно весьма невозмутимого человека.
— Конечно, если вы собираетесь говорить о чем-то важном.
— Разумеется, майор, так оно и есть. Так оно и есть, — повторил он энергично, шевеля пальцами, словно собирался играть на музыкальном инструменте. — Ваш дедушка, сэр, незадолго до смерти сделал добавление к своему завещанию. Вы и ваша покойная жена не присутствовали на оглашении последней воли усопшего, и признаюсь, что ни я, ни мистер Хоторн в то время не осознали полного значения подобной приписки. С тех пор мы много спорили — даже советовались с коллегами — и уверены, что наша интерпретация является правильной.
— Продолжайте, — попросил Вивиан, сгорая от любопытства.
— В то время как титул должен перейти к законному наследнику, имуществом завещатель может распоряжаться по своему усмотрению. Подобного никогда не случалось в истории семьи Вейси-Хантеров — так как, возможно, наследование все время шло по прямой линии, — но на вашего дедушку сильно повлияли несчастливые обстоятельства женитьбы сына и его ранняя смерть. Видимо, лорд Бранклифф решил сделать все по-своему.
Любопытство было вытеснено тревогой, и Вивиан резко спросил:
— Вы хотите сказать, что дед отдал на сторону земли Вейси-Хантеров?
— Не все, — успокоил его Рандл, почти довольным тоном. — Настоящий лорд Бранклифф по-прежнему владеет домом в Лондоне, охотничьим домиком в Шотландии и окружающими его лесами.
— А Шенстоун?
— Вот это и есть то, о чем мы хотели бы с вами поговорить. Наше толкование завещания привело нас к необходимости как можно
Встав при этих словах на ноги, Рандл продолжил:
— Вы — тот человек, кто заинтересован больше всего, майор. По завещанию вашего деда, официальный наследник должен управлять поместьем до момента рождения первого правнука мужского пола. Шенстоун перейдет в его владение, когда ему исполнится двадцать один год, а до этого времени поместье будет находиться под опекой его отца.
Пройдя несколько шагов, отделявших его от Вивиана, Рандл торжественно объявил:
— Сэр, наше мнение совпадает. Ваш сын, Кимберли Мередит Вейси-Хантер, унаследовал поместье Шенстоун и прилегающие земли, а вы назначаетесь управляющим до его совершеннолетия в тысяча девятьсот двадцать первом году.
Широкая улыбка осветила черты лица, столь непривычного к выражению эмоций.
— Так как вы уже были женаты, когда старый джентльмен ввел это дополнение, а ваш брат еще нет, то вероятность появления первого мальчика в семье именно у вас была чрезвычайно высока. Возможно, это явилось в своем роде игрой с огнем, вызовом судьбе, но мистер Хоторн и я уверены, что это была попытка вашего деда к примирению.
Вивиан сидел в столь хорошо знакомом ему офисе, чувствуя, как к глазам подступают слезы. Даже находясь при смерти, старик не мог позволить, чтобы ублюдок стал хозяином Шенстоуна, поэтому он поставил на то, что у двух сильных личностей родится сын, и именно он, а не наследник, которому лорд Бранклифф не доверял, получит их фамильную усадьбу. Неудивительно, что Чарльз стал таким злобным после смерти старика. Понятно, почему он проявил такую мстительную нетерпимость, когда узнал, что Джулия родила сына.
— Мистер Хоторн и я выражаем свою радость от подобного поворота событий, — сказал Рандл, возвращая Вивиана мыслями на землю. — Лорд Бранклифф скоро вернется в Лондон, так как буры, конечно же, отпустят всех пленных. Мы проинформируем вашего брата о положении дел, как только сможем с ним связаться.
Вивиан продолжал сидеть молча, и адвокат решился спросить:
— Мы с мистером Хоторном можем быть уверенными, что вы предпочтете жить в Шенстоуне, а не на ферме в южной Африке?
Видя перед глазами старый дом в наступающих сумерках, когда девушка-хористка в бледно-сиреневом платье рассказывала ему, каким красивым он может стать, Вивиан пробормотал:
— Разумеется, мистер Рандл, вы можете быть уверены, что я вернусь домой как можно скорее. Я хочу, чтобы мой сын наслаждался свободой, бегая по саду или скача по дикой болотистой местности. Жду не дождусь, когда его смех озарит эти древние стены, гоня прочь всех призраков.
Лейла быстро покинула театр и в одиночестве вернулась в свои апартаменты. В эти дни она избегала веселья, сопутствующего окончанию спектакля. В ее гримерную приносили корзины цветов, букеты сыпались на сцену к ее ногам. Миссис Маркс, ее костюмер, вносила коробки шоколада и замороженных фруктов. Лейла просила отправить их, как обычно, в приют для падших женщин около Миртл-стрит, где она когда-то занимала подвал. Это была ее весточка призракам Лили Лоув и Нелли Вилкинс.