Танцующая со смертью
Шрифт:
«Вот говорят, что сейчас совсем не стало хороших, бескорыстных людей, – подумала она. – Но вот ведь, стоит только оглядеться по сторонам…»
– Садитесь! – повторил мужчина и распахнул перед ней дверцу машины.
Леокадия Михайловна прожила долгую жизнь, и она считала, что безошибочно умеет отличать хороших людей от плохих. По взгляду, по улыбке, по интонации. Но вот с этим человеком она немного ошиблась – с первого взгляда ей что-то в нем не понравилось, но вот его поступки говорили сами за себя. Несомненно, это
Тогда мужчина выбрался из машины, подошел к Леокадии Михайловне и легко дотронулся до ее руки.
И от этого прикосновения словно электрический разряд прошел через ее тело, ноги стали ватными. Она упала бы, если бы мужчина не подхватил ее под руку, не поддержал.
– Спасибо, – благодарно проговорила Леокадия Михайловна, усаживаясь на переднее сиденье.
Машина тронулась с места. Леокадия Михайловна прикрыла глаза от удовольствия. Ей никогда прежде не приходилось ездить в такой хорошей, удобной машине.
Мягкое кожаное сиденье, приятный запах дорогой кожи и цветочного одеколона, едва слышное урчание мощного мотора…
В какой-то момент она спохватилась, что не сказала водителю, куда нужно ехать, и тот словно прочел ее мысли, спросил адрес.
Леокадия Михайловна назвала адрес – улицу, номер дома и квартиры – и тут же смутилась – зачем ему номер квартиры? Она ведь не хочет, чтобы он провожал ее до самых дверей, будет вполне достаточно, если довезет до подъезда…
Тут она представила, как подъезжает к своему подъезду на этой прекрасной машине, как выходит из нее на глазах изумленных соседок – той самой Варвары Юрьевны и Ангелины с четвертого этажа, представила, какие разговоры начнутся у нее за спиной…
Тут перед ее глазами побежали какие-то яркие, цветные картины – лужайка перед старым деревенским домом, старая липа в гудении пчел, двойная радуга, опоясавшая небо, парное молоко в большой эмалированной кружке…
Внезапно Леокадия Михайловна осознала, что задремала от медленной раскачки, от приятного запаха. Она открыла глаза и с удивлением выглянула в окно.
Они ехали по незнакомой улице, между унылым пустырем и мрачным зданием из красного кирпича – должно быть, какой-то заброшенный заводской корпус.
– Где это мы? – проговорила она удивленно, невнятным спросонья голосом.
Мужчина ничего не ответил, только бросил на нее быстрый, осторожный взгляд, и в его темных глазах промелькнули багровые искры, словно отсвет далекого пожара.
Леокадия Михайловна вспомнила вдруг детство, вспомнила черную августовскую ночь, когда загорелся дом на другом конце деревни – тогда ночное небо было озарено такими же багровыми отсветами…
– Где мы? – повторила Леокадия Михайловна, и в ее душе шевельнулось беспокойство.
Мужчина снова ничего не ответил. Он затормозил, остановил машину, заглушил мотор.
– Вы обещали отвезти меня домой! –
– Мы приехали, – проговорил незнакомец мягким, уверенным, обволакивающим голосом.
– Но это… это вовсе не мой дом… – пробормотала Леокадия Михайловна.
Она взглянула на незнакомца с тревожным удивлением.
Он повернулся к ней, посмотрел на нее пристально, и искры в глубине его темных глаз засверкали ярче.
– Где мы? – проговорила Леокадия Михайловна едва слышно. – Кто вы? Чего вы хотите?
Она слышала страшные истории про убийц и грабителей, но считала, что с ней ничего подобного произойти не может – да кому она нужна? Что с нее можно взять?
– Вы хотели вернуться домой, – проговорил незнакомец мягко, почти нежно. – И я помогу вам. Скоро, совсем скоро вы вернетесь… вернетесь в наш общий прекрасный дом, вернетесь к нашей Великой Матери…
Леокадия Михайловна хотела сказать ему, что ее мать умерла много лет назад в коридоре второй городской больницы и похоронена на Южном кладбище, в желтой глинистой земле, среди тысяч и тысяч одинаковых могил, и что она не хочет к ней возвращаться – но эти слова застряли у нее в горле.
Она не могла отвести взгляд от страшного незнакомца.
А багровые искры в его глазах становились все ярче, будто отраженный в них пожар приближался, будто он разгорался, занимая уже полнеба.
– Не бойтесь, – проговорил он тихо. – Вам не будет больно. Вы заснете – и проснетесь совсем другим человеком. Ваша новая жизнь будет ярче и интереснее, чем нынешняя… в этой жизни не будет скудной пенсии, которой вечно не хватает, не будет болезней, не будет очередей за номерками и лекарствами, не будет полутемных больничных коридоров… вы будете благодарны мне…
– Отпустите меня… – пролепетала Леокадия Михайловна непослушными губами. – Пощадите меня, прошу вас…
– Вы сами не знаете, о чем просите. – Губы незнакомца недовольно скривились. – Я оказываю вам огромную услугу… великую честь. Вы должны радоваться и ликовать…
С этими словами он, словно цирковой фокусник, вытащил из кармана яркий шелковый платок. На мгновение он расправил его, и Леокадия Михайловна увидела странный, тревожный узор – языки багрового пламени, а среди них – танцующую обнаженную женщину.
Женщина эта была отвратительна.
У нее были темно-синяя, землистая кожа, четыре руки и ярко-красный высунутый язык. Шею ее обвивало ожерелье из человеческих черепов. На талии был пояс из отрубленных рук. По подбородку и груди этой страшной женщины стекала кровь, как будто она только что завершила кровавую трапезу.
Но незнакомец уже сложил платок вдвое… вчетверо… он взмахнул им – и тот живой змеей обвился вокруг шеи несчастной женщины, стянул ее…
Мужчина схватил за концы платка и резко потянул их в разные стороны.