Танцующие с тенью
Шрифт:
• Персона может представлять меня человеком мягким и совершенно неагрессивным. При этом я точно знаю, что мне ужасно хочется ударить этого парня. Я не поступаю так только потому, что тогда запятнаю восприятие моей ненасильственной персоны в глазах окружающих. Как мне изменить свою персону, чтобы жить более аутентично, то есть сочетая в себе мягкость и напористость (это позитивная сторона агрессивности)?
• Очевидно, что реакции других людей очень сильно влияют на то, как выглядит мое ложное «я». Благодаря диалогу с окружающими я повышаю уровень своей аутентичности, становлюсь более подлинным. Но этим же я могу и изуродовать, исказить свою идентичность. Какой из перечисленных пунктов применим ко мне?
—
— Я осознаю реакции других людей, но они на меня не влияют.
— Меня волнуют реакции других людей, и они на меня влияют.
— Я строю свою жизнь с учетом реакций других людей.
• Как это ни трагично для нас, людей, чтобы высвободить и реализовать весь свой потенциал, одной жизни порой бывает недостаточно.
Что мешает этому в вашем случае? Возможны варианты:
— Старые послания и отказы, которые мы проглотили целиком, и теперь они нас душат.
— Отношения сейчас и в прошлом, которые подавляли и подавляют наши шансы на полное самопроявление.
— Каждая попытка других людей разграбить наши драгоценные внутренние богатства, увести нас с пути природных наклонностей, помешать движению к целостности.
Если мы хотим когда-нибудь стать тем, кем нам суждено, если хотим выполнить свое жизненное предназначение, все это должно постепенно исчезнуть и кануть в Лету. Ищите такие помехи повсюду и решительно отталкивайте их со своего пути к вершине, чтобы не начать обратный спуск, так этой вершины и не достигнув.
В моем нью-хейвенском детстве меня не поощряли быть самим собой, а учили быть как все. Безопасное соответствие требованиям считалось нормой. Недавно мне на глаза попалась такая фраза: «Нормально то, что функционирует в соответствии с его дизайном и замыслом». Это из статьи доктора Дейли Кинга, опубликованной в 1945 году в журнале Yale Journal of Biological Medicine. Выходит, уже тогда находились люди, которые знали, что быть нормальным необязательно означает быть таким, как все. Человек, живший со мной в одном городе, мог уже тогда сказать мне то, что здорово помогло бы мне в жизни. Всего лишь в паре улиц от меня раздавали мудрое позволение, в котором я так нуждался. Но я в тот день, к сожалению, остался дома.
ЛИЦО ДЛЯ ВСТРЕЧИ С ДРУГИМИ ЛИЦАМИ: СКОЛЬКО ЖИВЕТ ЛОЖНОЕ «Я»
Функционируя, опираясь на свое ложное «я», я создаю видимость, чтобы нравиться окружающим и чувствовать себя в безопасности. Поступая так, я отрекаюсь от истинного «я» в пользу версии, которая может рассчитывать на максимальное одобрение окружающих. Ложное «я» заставляет меня быть осторожным в каждом слове, жесте и поступке. А это исключает возможность спонтанности как таковой, то есть именно того, благодаря чему раскрывается содержимое истинного «я». Так и работают самоотречение и самоотрицание.
Почему же то, как реагируют на нас наши родители, на клеточном уровне кодирует именно такую долгосрочную программу? Почему мы принимаем их систему убеждений в ущерб собственной? Вероятно, потому, что в детстве на карте стоит потеря связи с ними, а нам в то время это нужно куда больше, чем возможность проявить себя как личность.
Наша способность провозглашать себя без страха прямо пропорциональна тому, как родители и другие значимые фигуры поддерживали наше самовыражение в первые годы жизни. Они отзеркаливали нас? Мешали нам? Они поощряли или препятствовали нашему праву на удовлетворение своих потребностей, на независимость и выражение любви собственным уникальным способом? Кроме того, в детстве всех нас неизбежно наказывали за самовыражение. И нам, детям, приходилось
Ложное «я» могло зародиться в нас, когда нарциссические родительские потребности мешали удовлетворению наших потребностей в сепарации и индивидуации. Тогда нам приходилось собственноручно строить идентичность, тщательно подогнанную под требования родителей, потому что мы боялись в противном случае потерять их одобрение, то есть их любовь. Нам могли внушить две идеи, способные искалечить юную душу в тех самых областях, которые больше всего способствуют ее здоровому взрослению:
В случае с сепарацией: «Не уходи» или «Ты не можешь уйти».
В случае с индивидуацией: «Не взрослей» или «Тебе никогда не сделать этого в одиночку».
Зачастую мы справлялись и справляемся с этой угрозой путем подавления «виновника» (своего истинного «я»). К сожалению, такая погоня за родительским одобрением может затянуться на всю жизнь, но, если мы хотим стать настоящими, реальными, этому нужно положить конец. Задача зрелого человека — определить местонахождение собственной свободы и открыто заявить о ней, даже если в начале жизненного пути ему не позволялось ее иметь. Возможно, в детстве наше истинное «я» так и не было никем отражено, отзеркалено. Возможно, сегодня нам придется искать его в другом месте. Отличным подспорьем в этом деле станут психотерапия, позитивные отношения и программы из двенадцати шагов[44]. Иногда стоит одному-единственному человеку принять нас целиком и полностью, как мы начинаем верить, что наше истинное «я» симпатично и привлекательно. Мы проявляем такое «я», только когда это действительно безопасно. Эмерсон сказал: «Мы подсвечиваем в памяти те немногие беседы с душами, которые делали наши души мудрее; которые говорили то, что мы думали; которые рассказывали нам то, что мы знали, и позволяли нам оставаться такими, какие мы в глубине себя».
Ложное «я» блокирует познание истинного «я», а не только его проявление. В результате мы не верим, что внутри нас есть что-либо, кроме реквизита, необходимого для жизни: делай то, что хотят другие, и будь тем, кем они хотят, чтобы ты был. И как же нам полюбить себя? Ведь любить можно только то, что знаешь. Как может кто-то полюбить меня по-настоящему, если никто меня по-настоящему не знает? И однажды мы понимаем: люди, которые требовали от нас соответствия их представлениям, в том числе наши родители, на самом деле любили только наше ложное «я». «Любовь, которую я обрела путем столь тяжких усилий и самоуничижения, предназначалась не мне, а тому “я”, которое я создала в угоду другим», — говорит польско-швейцарский психоаналитик Алис Миллер. Я так упорно боролся за то, что мне велели хотеть.
При здоровом развитии ложное «я» работает на защиту нашей восприимчивой и драгоценной идентичности от тех, кто пытается ею воспользоваться. Поначалу, в детстве, это большое преимущество. Проблема возникает, когда мы становимся взрослыми людьми, которые подчиняются среде из-за нужды и страха, выпрашивая у нее еду, словно прирученный волк, вымаливающий пропитание у бедного крестьянина. Мы более не связаны со своим миром крепкими узами, а вымаливаем его благосклонность. Героическое путешествие превращается в оперу нищего.