Танцующие в темноте
Шрифт:
— Мне кажется, ты и так уже в слишком приподнятом настроении, — сказала Ру, и, набравшись смелости, неуверенно скользнула рукой вниз по его животу.
— Сначала я должен увидеть твои раны, — возразил он. — Пусть я буду даже… Это все твой запах.
— Вот как? — она попыталась вложить в голос обиду и огорчение.
— Именно твой запах. Запах твоей кожи, твоих волос. Ты делаешь меня твердым.
Ру никогда прежде не получала подобного комплимента, но она могла видеть доказательства его правдивости.
— Ладно, осматривай, — милостиво согласилась она и легла.
— Это моя вина, — сказал он, его голос прозвучал убежденно, но не совсем ровно. — Мне не следовало задерживаться, чтобы закрыть студию.
— Вся вина лежит исключительно на Кавере, — возразила Ру. — Я слишком долго искала виноватого. Не стоит начинать все заново. Первый год после изнасилования я думала: «Что, если бы я не надела то зеленое платье? Если бы я не позволила ему держать меня за руку? Поцеловать меня? Танцевать со мной медленный танец? Может, моя вина в том, что я выглядела слишком соблазнительно? Была ли я виновата в том, что отнеслась к нему, как к любому другому парню, с которым пошла бы на свидание?» Нет, это была его вина, в том, что он превратил обычный вечер девочки-подростка из свидания в ад.
Пальцы Шона нежно взяли ее подбородок и повернули ее лицо, чтобы он мог осмотреть ее синяки. Он поцеловал кровоподтек на ее шее и стал опускать покрывало ниже, чтобы осмотреть все ее тело. Она сдержалась и не стала снова натягивать покрывало на себя. Эта интимность была великолепной и невероятно возбуждающей, но Ру к ней совершенно не привыкла.
— Никто не был ко мне так близко, — сказала она. — Включая врача, который часто меня осматривал.
Затем она велела себе заткнуться. Ее просто несет.
— Никто не должен тебя часто осматривать, — рассеянно пробормотал Шон. — Никто, кроме меня.
Его пальцы, казавшиеся белыми даже на ее коже цвета магнолии, коснулись темного синяка на ее ребрах.
— Ты сильно пострадала?
— Тело тянет, и все болит, — согласилась Ру. — Думаю, мышцы у меня тогда все еще были напряжены, и когда мне влетело…
Он очень нежно коснулся ее бока, его рука была слишком близко от ее груди.
— Ты сможешь танцевать сегодня? Нам нужно позвонить Сильвии и отменить выступление, если ты не в состоянии. Она сможет взять Томпсона и Джулию.
Он был все еще возбужден. Ей потребовались огромные усилия, чтобы вспомнить о своих ноющих мышцах.
— Я не знаю, — ответила она, стараясь скрыть, насколько тяжело она дышит.
— Повернись, — сказал он, и она послушно выполнила его просьбу. — Как твоя спина?
Она проверила, подвигав плечами.
— Вроде, в порядке.
Его пальцы стали спускаться по ее позвоночнику, и она задержала дыхание. Его рука погладила ее бедро.
— Не думаю, что там есть ушибы, — произнесла она, улыбаясь в подушку.
— А здесь? — его рука двинулась дальше.
— И здесь тоже.
— Может, здесь?
— О, нет! Определенно не здесь!
Он вошел в нее сзади, удерживая свой вес на руках, чтобы не давить на ее избитые ребра.
— Здесь? — спросил он, и озорство в его голосе наполнило
— Вот там… лучше… помассировать… — сказала она, задыхаясь.
— Вот так?
— О, да!
После того, как они провалялись счастливых полчаса, наслаждаясь результатом, Ру произнесла:
— Не хотелось бы говорить об этом, но я хочу есть.
Шон, уязвленный собственной непредусмотрительностью, выскочил из постели одним изящным движением. Прежде чем Ру поняла, что происходит, он перенес ее из постели в кресло, чистые простыни были расстелены на постели, а грязные убраны в корзину для белья. Он включил для нее душ и поинтересовался, какого рода еду она предпочитает.
— Без разницы; все, что можно найти поблизости, — ответила Ру. — За это-то я и обожаю большие города. За то, что в двух шагах всегда можно найти еду.
— Когда ты выйдешь из душа, я уже вернусь с чем-нибудь съедобным, — пообещал Шон.
— Ты, наверное, давно не покупал еду? — спросила она, и ее поразила мысль, что, учитывая его возраст, и внезапно она осознала его возраст, чего раньше до конца не понимала.
Он покачал головой.
— Это создаст тебе проблемы?
— Тебе это нужно, и я это обеспечу, — сказал он.
Она задумчиво посмотрела на него, и ее губы задумчиво сжались. Он сказал это не как безнадежный подкаблучник. Он сказал это не как мужчина, жаждавший контролировать каждый вздох своей возлюбленной. И он не сказал это, как аристократ, привыкший раздавать указания.
— Тогда ладно, — медленно произнесла Ру, все еще размышляя о нем. — Я пойду в душ.
Тепло воды и минуты уединения были чудесны. Последние годы она не имела столь продолжительного общения с людьми один на один, и теперь, бросившись очертя голову в столь близкие отношения, она была потрясена. Они доставляли удовольствие, но все еще шокировали.
Чистые волосы и чистое тело буквально сотворили чудо с образом ее мышления, и в свете того, что Шон выразил решимость обеспечивать ее, она обнаружила у него пару джинсов, в которые смогла влезть. Она закатала отворот брюк, и натянула линялую тыквенно-оранжевую футболку. Сразу бросалось в глаза, что на ней не было бюстгальтера, но она просто не знала, где он. У нее были ужасные подозрения, что он остался в студии, и мог раскрыть их тайну остальным танцорам. Она покинула ванную и прошлась по гостиной/кабинету/столовой в ожидании Шона. Комната была маленькой и опрятной, и имела пару узких окон, через которые Ру могла видеть ноги прохожих. Ру поняла, что Шон жил в цокольном этаже.
Очень скоро он пришел с двумя пакетами еды.
— Как много ты можешь съесть? — спросил он. — Я понял, что совсем это забыл.
Он взял китайской еды, которую Ру любила, но купил ее еще на четверых. К счастью, в пакетах были вилки и салфетки — у Шона подобные вещи не водились.
— Шон, — сказала Ру, ей нравилось произносить его имя, — сядь, пожалуйста, и пока я буду есть, расскажи о своей жизни.
Она знала, как он выглядел, когда его обратили, но ничего не знала о его детстве. Это вносило беспорядок в ее голову.