Танцующий в огне
Шрифт:
– Как?
Джози махнула рукой на звезды.
– Может быть, так же, как тебя волнует это небо. Или песни Льены. Я наблюдала за тобой, когда она распевала эти дурацкие истории, или заклинания, или как их там… И в твоих глазах было такое выражение, будто вся твоя жизнь зависит от того, дослушаешь ли ты ее до конца. Вот то же самое чувствую и я, думая об охоте. Пока она в разгаре, ничто другое не имеет значения.
– Для меня это совсем по-другому, – признался Айвен. – Я просто леденею.
Джози переползла поближе к костру. Ее
– Мир состоит из разных людей, и все они нужны. Так, по крайней мере, говорят.
– Нет, только не в этом мире, – поправил он ее. – Здесь, если ты мужчина, но не можешь охотиться, ты никто. Лучше бы тебя и не было.
– Ничуть не лучше, если ты женщина и хочешь охотиться, – заметила Джози.
– Похоже на то, что мы с тобой парочка неудачников, – сказал Айвен уныло.
Джози рассмеялась и подняла голову, будто обращаясь к звездам.
– Мы отступили на десять тысяч лет назад, и он называет нас неудачниками. Да это самое сильное преуменьшение, какое мне доводилось слышать.
– И все равно это правда.
– Только если ты сам это допускаешь. Лично я собираюсь встряхнуть этот мирок.
На этом она свернулась в клубочек у огня и приготовилась заснуть.
Остальные охотники тоже выглядели сонными, и один за другим они устроились на ночлег среди камней. Когда остался только Харно, он поманил к себе Айвена.
– Ты, лунный человек, будешь стоять первую вахту. Мы должны сторожить до самого рассвета. – И, подыскав для себя местечко, он тоже улегся спать.
Оставшись один в ночной тишине, нарушаемой только жужжанием насекомых, Айвен взял свое копье и уселся на один из валунов. Но вскоре он почувствовал, что там он слишком заметен, а окружающая темнота слишком безграничная и путающая. Тогда он, как и все его спутники, перебрался поближе к костру. Выбрав поленья потолще, он подбросил их в огонь, чтобы тот горел еще пару часов.
Айвен пытался не заснуть и всю свою вахту просидел на корточках. Для неандертальцев это была привычная поза, а у него затекли ноги. Но даже так усталость вскоре пересилила его, и он задремал. Ему снилось, что он вернулся назад, в будущее, и снова живет со своей тетей.
– Ну разве не прекрасно? – спросила она, лучезарно улыбаясь ему, и где-то она была права, хотя в душе он чувствовал, что чего-то не хватает.
Он все еще пытался понять, чего же, когда кто-то разбудил его, встряхнув за плечо. Оказалось, что он лежит на спине, уставившись в звездное небо. Точно, подумал он в первые секунды пробуждения, вот именно этого ему и не хватало. Но потом перед ним замаячило разукрашенное лицо Леппо, и его уверенность пошатнулась.
– У тебя что, ушей нет? – сердито спросил Леппо. – Неужели ночь тебе ничего не говорит?
Айвен старательно прислушался, и ночь действительно будто заговорила звериным рыком, отчего Айвен вскочил на ноги.
– Где? – спросил он, нащупав свое копье. Он бы метнул его в темноту, если бы Леппо не удержал
– Так ты спугнешь только тени, безымянный, – презрительно сказал он. – Ночью здесь, в лесу, леопард хозяин. Запомни это. Ему плевать на наши копья и ножи. Только огонь может заставить его держаться подальше.
Слово «огонь», казалось, было понятно всему лесу, и из темноты снова донесся рык леопарда. На этот раз он был гораздо громче, так что остальные охотники тоже зашевелились.
– Спите, братья, – тихо сказал Леппо. – Не тревожьтесь. Дух птицы охраняет нас все время. – И, вытащив из костра горящую ветку, он швырнул ее вниз по склону.
Ветка, прошуршав, упала на землю, но прежде чем она потухла во влажной поросли, Айвен успел заметить серебристый блеск глаз и пятнистую шкуру зверя, скачками удиравшего в спасительную темноту.
– Демоны огня сделали свое дело? – сонно спросил Харно.
– Как всегда, – успокоил его Леппо. Подбросив веток в огонь, он взял свое копье и уселся на ближайший валун. – Иди спать, безымянный, – велел он Айвену, а сам стал пристально всматриваться в темноту.
Довольный тем, что с него сняли обязанности часового, Айвен пристроился на теплой земле рядом с костром. Но сон не шел к нему. Вздыхая и ворочаясь, он пытался устроиться поудобнее, но перед ним все время стояли серебристые глаза леопарда. А это, в свою очередь, напомнило ему о звездном свете. Интересно, подумал он, они и правда одинаковые? И те, и другие красивые, но смертельно опасные. Он украдкой глянул на небо. Да, лента Млечного Пути по-прежнему была красивой. И безразличной. Столь же равнодушной к его судьбе, как и разум, скрывавшийся за теми серебристыми глазами.
С этой далеко не утешительной мыслью он, наконец, заснул. И ему снова приснилось будущее: бесплодная земля без лесов, чье уродство наполнило его глубочайшим отчаянием.
– Что ты здесь делаешь? – снова и снова спрашивала его тетя. – Ты не отсюда.
И даже во сне он почувствовал себя неприкаянным и бездомным, затерянным в безвременьи, где серебро звезд сливалось с блеском глаз леопарда и корпусом машины времени.
От всего этого его спас привычный образ Льены, в волосах которой тихонько позвякивали кости и зубья, нанизанные на нить. Она танцевала. Ее ноги двигались в такт биению его сердца. Она запела. Слова ему были непонятны, но мелодия, казалось, раскрывала значение всего, что он так хотел понять.
– Скажи мне, – умолял он. – Скажи сейчас. Но ее образ стал растворяться, а песня уступила место скрипучему голосу Леппо.
– Смотри, этот безымянный – не обычный человек. Он дергается, как будто он в трансе.
Айвен тут же проснулся. Уже рассветало. Костер превратился в кучку углей. Лес вокруг был укутан пеленой тумана, который словно заслонял его от грядущего дня.
Тонкие клубы тумана все еще цеплялись за деревья и скапливались в низинах, когда они сложили лагерь и двинулись в путь.