Танцующий в темноте
Шрифт:
В поле зрения появляется Райф, его блестящие туфли и ноги в костюме находятся на уровне моих глаз.
— Тебе не по себе от света? Я думал, ты будешь чувствовать себя как дома.
Гнев вспыхивает в моей груди, и я бросаюсь к нему. Он хихикает, когда я врезаюсь в решетку.
Ты взял не того гребаного человека, псих! Мне хочется кричать.
— Я знаю.
Он опускается на колени, так что наши глаза оказываются на одном уровне. Его голова наклоняется, и отвращение искажает его лицо, когда он смотрит на меня.
— Ты в замешательстве.
Он переводит взгляд на Фрэнки, и она сглатывает.
— Похоже, у тебя было довольно травмирующее детство, даже после того, как ты переехала жить к своей тете. Я бы сказал, что сожалею, но…
Он встает, позволяя своему незаконченному предложению повиснуть.
— Стелла. Теперь, если не возражаешь.
Он подмигивает, когда снова смотрит на меня.
— Еще одна последняя вещь для поднятия настроения, и это должно сработать.
Мягкий женский голос плывет по воздуху, такой тихий, что я думаю, что мой разум играет со мной злую шутку. Он становится громче, и я ерзаю на своем месте, оглядывая комнату. Голос повсюду. В углах, на стенах. В моем ящике и в моих ушах.
Я знаю эту песню. Каким-то образом я ее знаю.
Приходите, деточки…
Я зажмуриваю глаза. Почему это больно?
Я заберу вас отсюда.
Нет, нет, нет.
Я пытаюсь поднести ладони к ушам, я пытаюсь остановить это, но мои запястья скованы за спиной.
Песня становится только громче, и вскоре она проникает в мои кости и заполняет легкие. Мои колени подгибаются, волосы закрывают лицо, закрывая пятна света, которые мои веки не могут закрыть. Мне нужно держаться подальше от яркого света. Именно там случаются плохие вещи.
Голубые глаза, черные волосы. Она смотрит на меня сверху вниз.
Я качаю головой. Это не реально.
Но это так. Ее глаза такие настоящие. Ее прикосновение, когда она щелкает меня пальцем по носу, ее тихий смех, когда я улыбаюсь. Это вибрирует на моей коже, и я знаю, что это реально.
Образы, голоса, они не прекращаются. Они заполняют мой мозг до боли.
Она говорит мне, что любит меня.
Я ее малышка.
Я хочу что-то сказать ей; я хочу заговорить. Но потом вспоминаю, что не могу. Я не могу. Потому что я знаю, что происходит, когда люди говорят с ней слишком долго.
Здесь так много малинового.
Гладкие кости в моей руке.
Просто рисуй, — говорю я себе. — Покрась это в красный цвет.
Выглядит как настоящий, — сказал он.
Ты молодец, — сказал он.
Я обещаю, что вернусь за тобой.
—
даже как призрак, даже как тень, ворон у моей двери, шрам на моем теле —
ибо именно в моем трепещущем, сжимающемся сердце я храню то, что, как мы думали, мы потеряли.
— Сеговия Амиль
Музыка проникает в коридор подвала. Я делаю шаг вперед, сжимая кулаки под старую, знакомую мелодию. Когда я вхожу в Третью комнату, свет слепит мне глаза.
— Гребаное дерьмо.
Я останавливаюсь на пороге, прижимая предплечье к бровям. Мышцы напрягаются, в ушах звучит низкое гудение, сливающееся с песней из прошлого. Пока солнце не село, за последние десять лет я почти не выходил на улицу, не говоря уже о полностью освещенной комнате.
Я не могу выносить, как это воздействует на мою голову.
— Пойдем, Лукас. Окунись в наш взрыв из прошлого.
— Выключи этот гребаный свет, — рычу я, легкая испарина выступает на коже.
Секунду спустя комната погружается в полумрак, и я опускаю руку.
Что это, черт возьми, такое?
К колонне приковано тело, голова низко опущена, но я не могу понять, что это за ящики перед ним. Я подхожу ближе, щурясь на светловолосую девушку, которую я смутно узнаю, ее щеки мокрые, дрожащие пальцы вцепились в прутья ящика. Когда мой взгляд перемещается на ящик рядом с ее, в груди стучит так сильно, что вот-вот разорвет мою гребаную кожу.
Эмми сидит, свернувшись калачиком. Ее руки связаны за спиной, а голова наклонена к коленям. Она раскачивается взад-вперед, ее мягкое напевание синхронизировано с песней.
Рычание прорывается сквозь меня, когда я бросаюсь вперед и дергаю дверь, но слишком знакомый висячий замок не дает ей сдвинуться с места. Я крепче сжимаю дверь, и ее слабый цветочный аромат ударяет мне в ноздри. Этот запах заставляет меня замереть. Я наблюдаю за ее медленными движениями вперед и назад, за ее длинными волосами, покрывающими большую часть тела, и на секунду я не могу дышать. Ее напев проникает в уши и тяжело отдается в груди. Я стискиваю челюсти, пытаюсь отвернуться, но моя шея слишком затекла.
Это не может быть она.
Это не она.
Я убил ее.
— Спроси у ее сестры, — слова Райфа тихие и насмешливые.
Я прыгаю прямо в его скользкие руки, но все равно бросаю взгляд на ящик рядом с ней. Блондинка расширяет глаза, переводя взгляд с меня на Райфа.
— Давай, — говорит ей Райф. — Скажи ему, кто твоя сестра на самом деле.
— Райф, закрой свой гребаный рот.
В комнате воцаряется тишина, ничего, кроме напевания Эмми и воспроизведения песни в цикле.