Танцы мертвых волков
Шрифт:
Я подскочил в кровати, но сильные руки толстой сорокалетней бабы снова уложили меня на место, придавив к матрацу.
— Ну, что же ты, мальчик мой, — вкрадчиво промяукала Арина, растягивая гласные с пьяной развязностью. — Давай… Сделай мамочке хорошо… Иди ко мне…
Она взвыла и внезапно запрокинула голову, отпустив меня. Ее руки бестолково мельтешили в воздухе. Игорь, почти неразличимый в темноте, с исказившимся лицом тянул ее от меня, вцепившись в рыжую сальную гриву. Я оттолкнул Арину, и она упала с кровати на пол…
Арина, визгливо ругаясь, ушла в комнату к спящему отцу, которого небрежно
Вся кошмарность была в том, что, по сути, деться нам было некуда. Нам никто не поверит, а если и поверит, то это все равно ни к чему не приведет. Да и кому мы могли рассказать?
Я хорошо помню эту ночь, всю, до последней минуты перед рассветом, где мы сидели, завернувшись в одно одеяло на двоих, уютный "балаган" из свалявшейся шерсти и драным пододеяльником. А потом под шерстяным куполом родилась мысль, естественная и страшная одновременно. И всего через пару минут руки подростка задвинули вьюшку печи, и открыли дверцу печи, где догорала вчерашняя порция угольков. Тогда впервые воздух наполнился смертью и запахом жженой шерсти, не то привидевшейся, не то от подпаленного одеяла, в котором мы выскочили из дома…
Муха врезалась в стекло и застыла на нем, почесывая задними лапками тугие слюдяные крылья. Теперь ее не заботило, вылетит она на свободу или нет. Перед ней был целый мир, отделенный тонким стеклом — застывшая реальность, притягательная и нежеланная одновременно. Оглушенный внезапной тишиной, я встал с дивана и подошел к окну. Рядом валялся журнал с глянцевыми целлулоидными красотками, чьи роскошные тела правил силикон и фотошоп. Пустые, ярко накрашенные глаза смотрели в мир со снисходительным презрением. Я потянулся за журналом, безжалостно скатал красоток в трубочку и ударил по стеклу. Мертвая муха, оставив зеленоватый комок внутренностей на безукоризненном модельном лице журнальной богини, шмякнулась вниз. Тупо глядя на нее, я вдруг почувствовал себя заживо замурованным в темной клетушке хрущебы. Там, на даче, мне легче думалось. Особенно сейчас, когда понятные события вдруг перестали таковыми быть.
Лобо бросился навстречу, радостно поскуливая, подставив лобастую голову под руку. Я почесал его за ухом и пошел к крыльцу. Ключ скользнул в замочную скважину, дужка громко щелкнула, высвобождаясь из рабства. Я снял замок и открыл дверь. Волна свежего воздуха из открытого окна ударила мне в лицо.
Она стояла посреди комнаты: напуганная, взъерошенная, с опасно сверкающими темными, восточными глазами. Люк в погреб был раскрыт, и в нем копошилось что-то живое, издающее непонятные звуки. Две грязные ладони вынырнули из темноты и схватились за края лаза, следом показалась вихрастая макушка. Вспышка ярости ослепила меня. Они нашли мой дом! С глухим рыком я рванулся вперед, не обратив внимания, что красавица-брюнетка подняла руку.
Бенц! Что-то грохнуло впереди. Оконное стекло веранды брызнуло осколками, разлетевшись с противным звоном. Бенц! Тяжелый шмель ударил мне в грудь, отшвыривая обратно к дверям. Я неуклюже рухнул
Я бросился бежать, не разбирая дороги. Пронесся мимо оранжевой "Инфинити", пламенеющей как пожарная машина, с запозданием сообразив, что четверть часа назад прошел мимо нее, не сообразив, кому она может принадлежать. Ветки кустарника царапали щеки. Шок, вызванный попаданием заряда, медленно проходил, отчего боль становилась просто невыносимой, не давай двигаться и дышать. Я оступился и упал лицом вниз в узкую канаву, заполненную мусором и грязной водой. Захлебываясь в вязкой жиже, я бился раненой птицей, в панике набрав полные легкие мутной воды, кашляя и отплевываясь. Натужно хрипя, я полез наверх, ломая ногти о скользкие края, обдирая ладони о колючую траву.
Холодные скользкие пальцы вцепились мне в лодыжку и потянули назад. Я заорал и съехал вниз, плюхнувшись в воду. Взбаламученная моим барахтаньем вода не давала возможности увидеть, что скрывается там, под тонкой пленкой мазутной радуги. Но пальцы все еще удерживали меня за ногу, словно собираясь похоронить в этом ужасном месте. Паника ударила в темя. Я вновь рванулся вверх, скользя по крутым склонам канавы.
Безжалостная рука вновь потянула меня вниз. Я успел ухватиться за торчавший куст и в ужасе обернулся, чтобы мельком увидеть бледные, скрюченные пальцы, вцепившиеся мне в ботинок. А ниже, со дна медленно, поднималось синюшное лицо Игоря, с запавшими глазницами, черными губами и темным ореолом колыхающихся в воде волос. Я заорал и начал дергать ногой, стараясь вырваться из смертельного захвата мертвого брата.
Кисть мертвеца с треском обломилась, и я, освобожденный, взвился вверх, воя и скуля, стараясь отползти от опасной ямы как можно дальше. Пальцы держались на ботинке мертвой хваткой. Упав навзничь, я еще долго кашлял, отплевываясь, и боясь пошевелиться. Если ты дернешь рукой или ногой — чудовище схватит тебя и утащит к себе, в вязкую жижу небытия. Это всем известно… И пока мое тело сотрясали судороги, я старался вжаться в спасительную землю, стараясь остаться незамеченным. Главное — не шевелиться… Не дышать… Молчать…
Перепуганные птицы снова устроили привычный гвалт. Я осторожно пошевелил ногой. Оторванная рука мертвеца с шелестом заскользила по траве, не отпуская меня. Я поднял голову и повернулся.
Щиколотку обвивала скрученная невероятным узлом проволока. Она запуталась в шнурках и залезла под штанину, впиваясь в кожу. Наверное, с полминуты я пялился на алюминиевый узел, забыв вдохнуть, и только с шумом выпустив воздух, почувствовал, что легкие готовы были взорваться. Медленно, соскальзывающими от напряжения пальцами, я размотал проволоку. Вода и жидкая грязь стекали с меня потоками. Убеждая себя не быть идиотом, я пополз на четвереньках к краю канавы, заранее приготовившись, что взлетевший со дна труп, разбрызгивая воду и кровь, вцепится мне в горло.