Танцы на осколках

Пасынкова Юлия Александровна

Я свалилась в его объятия и жадно хватала ртом спертый воздух. Гера обнял меня, как мог: руки его плохо слушались. Глаза заволокло мокрым туманом, и слезы, наконец, прорвали запруду. Я разревелась на всю избу, клещами вцепившись в друга, бормотала какие-то нежности. Мне на руки падали капли, Прежний тоже плакал.

Сзади послышался тихий стон, служанка, ругаясь, все еще пыталась развязать себе руки и помочь Бресту, тот начал приходить в себя. А мне было плевать на них, я вдыхала запах грязного, искалеченного тела

и выла от счастья.

Гера гладил меня по волосам одной рукой, второй придерживал, как мог:

– Ты жива, господи, жива. Прости меня, родная, прости, что тогда тебя бросил…

– О чем ты говоришь? Я счастлива, что снова тебя вижу. Где ты был все это время? Что с тобой приключилось?

– Сейчас это не важно, - пробормотал парень, - у нас еще будет время поговорить, возможно…

– Не говори так. Что это за место?
– наконец оторвалась я от друга.

– Наша тюрьма, - усмехнулся Гера, - И очень советую, не ходить в тот дальний угол. Видишь ли, детка, туалета тут не предусмотрено.

– Шутишь, да? Это хорошо. Раз шутишь, значит, еще повоюем, - заключила я.

Из темноты донеслось шевеление:

– Мурка, или как там тебя, - прохрипела служанка, - Помоги, а?

– Мурка? – переспросил Гера.

– Потом расскажу, - ответила я. – Сейчас всем помогу, становись в очередь.

Гера хмыкнул, а я от счастья каждого готова была расцеловать. Стянув с ноги сапог, я вытряхнула из него складной перочинный ножик. Прежний пригляделся:

– А ты еще помнишь наши старые фокусы, - обрадовался он.

– А то, такую школу не забыть.

Я нащупала ножик на полу, и, развернув его, принялась резать веревки. Туповат конечно, но должен справиться.

– Кать, погоди. Веревку до конца не режь, эти уроды, если обнаружат, что тут нож, озвереют.

Я кивнула, хотя Гера вряд ли увидел. Освободившись от пут, я сложила их неподалеку. Потом принялась за Милку.

– Где я? – простонал Брест, очнувшись.

– В аду, друг мой, - выдохнул Гера.

Наемник охнул, а служанка, стряхнув разрезанную веревку, бросилась к нему на помощь. Она положила его голову к себе на колени, озираясь по сторонам, в поисках хоть какого-нибудь тряпья. Я, спрятав под порогом нож, вернулась к Гере.

– Что это за место? И как ты-то сюда попал с твоими способностями?

Гера ухмыльнулся:

– Мои способности бесполезны, перед толпой фанатиков. Ехал на коне в Приречье, а эти подонки натянули веревку поперек дороги, в аккурат на уровне моей шеи. Повезло еще, что медленно скакал, а так бы головы лишился. А дальше окружили, да сюда приволокли.

– Один в один, - подтвердила я. – Слаженно ребята работают. Давно ты тут?

– Неделю, может две.

Я села рядом с другом:

– Зачем им пленники? Ведь не выкуп же требовать?

Гера вздрогнул:

– Точно не выкуп. Они

заставляют копать торф на болотах. А коли попытаешься бежать, то у них много способов отучить тебя от этой привычки. Сюда ведет одна дорога, а сама деревня окружена болотами. Топь только местные знают – я пытался сбежать через три дня, но меня быстро изловили и перебили ноги.

– Но зачем? Почему просто не избить, – удивилась я, - Ведь копальщик без ног, не копальщик.

Прежний закрыл ладонью глаза и надрывно втянул воздух.

– Я тогда прочувствовал их. А когда понял, зачем я им на самом деле и что меня ждет, сразу рванул когти, да как видишь неудачно. Кать, это не простые разбойники, которым нужна только нажива…

Он замолчал. Брест пришел в себя и попытался привстать на локте, но служанка уложила его обратно. Он отмахнулся от нее и, нащупав на голове рану, прорычал:

– Что же это за твари?

Гера на минуту задумался, и я сразу вспомнила это его расслабленное состояние и размеренное дыхание – он прощупывал Бреста, проникал к нему в мысли.

– Мы с тобой не знакомы? – наконец проговорил он. – Своей душой ты мне очень напоминаешь одного человека.

Брест и Милка инстинктивно отодвинулись.

– Нет, - отрезал наемник, - Я слышал о тебе только по рассказам Мурки.

– Хм, ладно, после разберемся. Что касается этих, - он кивнул в сторону двери, - Во-первых, это не разбойничий лагерь. Это настоящая деревня с домами, сараями, конюшнями и со своей часовней. По утрам и вечерам они всей толпой читают молитвы, а после приходят за пленниками. Когда меня сюда бросили, здесь уже сидело два мужика. Одного не стало в тот же день, второго – на следующий. Так что я тут долгожитель, - горько улыбнулся Гера. – Когда те двое исчезли, тринники пришли за мной…

Я положила руку на плечо, стараясь вложить всю теплоту в этот корявый жест. Внезапно Гера напрягся и схватил меня за кисти:

– Быстро вяжи руки, они идут сюда.

Милка и я сцапали веревки и, помогая друг другу, кое-как накинули путы. Как раз вовремя: дверь отворилась. На улице было темно, а в дверях стояло два черных силуэта. Они молча разглядывали нас.

– Девку бери, - раздался скрипучий голос высокой косматой фигуры.

– Какую, Владыка? – откликнулся второй пониже.

– Вон ту, - он ткнул в меня пальцем, - От нее смрад нечистый идет.
– И высокая фигура развернулась, махнув полами длинных одежд.

Который пониже поднял арбалет и направил на меня:

– Выходи, - приказал он мне, - Всем остальным сидеть тихо, не то каждый стрелу получит.

Гера вцепился мне в руку и зашептал очень быстро, так что я смогла разобрать только:

– …отключись…не думай…

– Что ты там бормочешь, нечисть? Молчать. А ты, ну-ка живо на выход, дважды повторять не буду.