Танцы на снегу
Шрифт:
Бубба знал это, потому что, как ему смутно припоминалось, именно такая машина когда-то привезла его оттуда. Он не знал, откуда «оттуда», но не сомневался, что издалека. «Там» все было другое — жара, джунгли, широкие реки, горы.
Клетка Буббы стояла на возвышении, и ему хорошо была видна река, вьющаяся в низине. Ветер шевелил ему перья. Ему нравилось сидеть на насесте и подмечать малейшее движение в поле и на лугу, на берегах, в воде. Он заметил плавающих в ручье гибких быстрых зверьков, которые наверняка оказались бы недурны на вкус, если бы он мог до них добраться.
В
Эти птицы не нравились Буббе. Не нравились их цепкие когти и злые глаза. Он решил при случае убить хоть одну, а то и всех.
Глава сорок восьмая
В прудах появилось очень много лягушачьей и жабьей икры — лягушачья плавала в воде как облачко, жабья тянулась нитями. Икринки напоминали черные глазки маленьких птичек. Но большую часть икры поедали рыбки и другие мелкие водяные твари еще до того, как успевали вылупиться головастики, которые тоже гибли в больших количествах, и лишь немногие вырастали и получали возможность отомстить кое-кому из прежних преследователей.
Для зайцев обилие икры было лишь знаком сезонных перемен, ведь природа — это часы с тысячью стрелок. Большеглазкиной беременности исполнилось тридцать три дня, до родов оставалось дней семь-десять. Она чувствовала себя прекрасно. Еще несколько зайчих находилось в том же состоянии.
Кувырок был доволен жизнью. Все шло хорошо. Но вдруг Стремглаву явился во сне призрачный заяц. Это значило, что назревают какие-то события. В тот же вечер Солнечный заяц созвал сходку под тотемом.
— Сегодня утром, — объявил он, — я видел во сне своего призрачного зайца. Он бежал вдоль какой-то изгороди. Кому-нибудь еще снились в последнее время призрачные зайцы?
Один-два зайца подтвердили: да, снились. Кувырок не удивился, что их так мало, — большинство зайцев были слишком толстокожими, чтобы увидеть своего духа-покровителя хотя бы во сне. Многие сказали, что ничего не видели, но чувствовали во сне присутствие кого-то из Другого мира.
— Не исключено, — продолжал Стремглав, — что надвигаются события, касающиеся всех нас, а не кого-то одного. Мы знаем, что когда кому-то является во сне призрачный заяц, это может быть как хорошим, так и плохим предзнаменованием. Что сейчас подсказывает вам чутье?
Лунная зайчиха предположила:
— Наверное, это связано с исчезновением Убоища.
— Нет, — возразил Стремглав, — Убоище уже исчезло, а предзнаменования относятся
Взяла слово Камнепятка:
— Я гадала по вязовым веточкам и по белым камешкам, что вывернул плуг. Все знаки хорошие. Предполагаю, что призрачные зайцы довольны процветанием нашей колонии. Скоро у нас народятся зайчата. Мы здоровы, сильны, мы плодимся. Естественно, наши предки довольны.
Это объяснение уже приходило в голову Стремглаву. Он не мог не признать, что дела идут неплохо. Не исключено, что действительно призрачные зайцы являлись только затем, чтобы сказать: все хорошо, ребята, так держать! Ведь колония столько натерпелась от убийцы, само ее существование было под вопросом — они так нуждались в мире и спокойствии!
На этот раз Кувырок соглашался с Камнепяткой — перемены к лучшему были налицо. Хотя он не слишком верил в гадание, он думал, что на сей раз она попала в точку.
— По-моему, в словах Камнепятки много справедливого. Нам всем время от времени снятся призрачные зайцы, и хотя лично я не думаю, что эти сны поддаются сколько-нибудь достоверному истолкованию, я предположил бы, что они совпадают с переменами. Недавние перемены пошли нам на пользу, но так как мы очень переволновались, то нам и снятся эти сны. Жаль, что у нас нет никого более знающего, чем я, чтобы убедить вас в этом.
— А что бы тебе не спросить свою подружку-ежиху? — перебил Неугомон. — Вы с этой всезнайкой такие приятели!
Кувырок пристально посмотрел на него и ответил:
— Какой же ты злой! Ты ведь не мог не слышать — я всем рассказывал, — Джитти погибла. Ее раздавила машина на дороге.
— Интересно! — не унимался Неугомон. — Кто-то, значит, ее оживил. Я ее видел сегодня утром — толстая и веселая, как мяч, усаженный иголками.
И он оглядел собравшихся, ожидая похвалы своему остроумию. Но русаки молчали и не сводили глаз с Кувырка — горный заяц, кажется, рассердился не на шутку.
— Ну, парень, — сказал он наконец очень медленно, — смотри! Если окажется, что ты соврал, тебе это так не пройдет.
— Это подраться-то? Всегда готов! — ответил Неугомон и ушел с одним из своих приятелей на край поля.
Кувырок доложился Большеглазке, куда уходит, убедился, что она устроилась на ночную кормежку в хорошем месте, и отправился к старой кроличьей норе, где располагалось гнездо Джитти. Он был уверен, что вернется ни с чем и наутро придется драться с Неугомоном. Как он и думал, кроличья нора оказалась пустой. Кувырок подвигал челюстью и несколько раз напряг задние ноги, примеряясь к будущей драке.
Он уже собрался бежать домой, как вдруг листья на живой изгороди зашуршали и из них высунулся кончик носа. Потом показалась и вся мордочка. Перед Кувырком стояла Джитти!
— Джитти! — закричал он. — А я-то думал, ты умерла!
Ежиха сердито посмотрела на него:
— С чего это ты решил? И кто ты вообще такой?
— Как кто? Это же я, Кувырок, горный заяц!
Джитти фыркнула, сдув цветочную пыльцу со своего резинового носа:
— Я что, по-твоему, каждую букашку в окрестностях должна помнить?