Танец Арлекина
Шрифт:
А потом наступит вечер, и отец сядет с трубкой на приступочке около пещеры, а Ката сядет у его ног и прижмется у нему. «Папа, расскажи мне про маму», — попросит она, или: «Папа, расскажи мне, как ты был маленький», — но на самом деле ей не то чтобы хотелось выслушивать истории, слышанные уже сотни раз, — нет, ей просто приятно было слушать тихий голос отца, так печально звучащий здесь, на крошечной полянке. Отца и дочь окутывали прикосновения теплого ветерка, ароматы перезрелых плодов, падающих с ветвей, и запахи
Река журчала. Над водой порхали насекомые с прозрачными крылышками, в волнах серебрились рыбки, но Ката их не видела. Она лежала на спине и смотрела вверх, на позолоченный солнцем купол листвы, а потом прищурила глаза, и в щелочках образовались загадочные, таинственные алые пещерки. Там, в пещерках, плясали странные фигуры под какую-то музыку, но не под музыку реки. Эта музыка была глубже, темнее, ее источник был спрятан где-то в самом центре мироздания.
Ката вздохнула. Провела рукой по обсыхающей коже. Пальцы скользнули по бедрам, животу, задержались на набухшей груди…
Вдруг послышался шорох в подлеске.
Ката вздрогнула и приподнялась как раз вовремя для того, чтобы увидеть, как в густой зелени исчезает желто-черный полосатый хвост. Лесной тигр! А она думала, что он ушел далеко-далеко! Ката даже не подумала одеться. Она бросилась за зверем, на бегу окликая его:
— Лесной тигр! Лесной тигр!
Она мчалась вперед. Кожу ее золотили солнечные зайчики. Ката не замечала, как хлещут по ногам и рукам ветки, как царапают острые сучья. Чаща Диколесья все теснее обступала девушку. Но Ката ничего не видела. Ничего не понимала.
Она только мчалась вперед все быстрее и быстрее.
Ката остановилась.
Где она?
Ноздри Каты расширились, зрение обострилось. Она обернулась. Перед ней занавесом висел плющ. Журчания реки не было слышно. Зеленые тени Диколесья обступили девушку со всех сторон, глубокие, темные. Только крошечные пятнышки солнечного света играли на коже Каты. Пахло цветами.
И тут Ката все поняла.
Она раздвинула плети плюща и шагнула в потайное место. То самое, что так напугало ее, когда она была маленькая. Ката не приходила сюда с тех пор, как они с отцом похоронили здесь крачку, а это было так давно…
Девушка опустилась на колени посреди белых лепестков. Закрыла глаза, постояла и снова открыла. Хотя могла бы и не открывать. Сейчас, в теплое время года, в Круге Познания было темно. Ката, окутанная благовонными тенями, почти ничего не видела.
Она глубоко дышала. Перед ее мысленным взором предстало видение: белая призрачная птица поднялась над лепестками, забила крыльями и улетела по спирали вверх, от того самого места, где сейчас стояла на коленях Ката. Но Ката знала, что тельце птицы лежит в земле, изъеденное червями, и уже превратилось в комочки влажной жирной почвы.
Кате
Сегодня в Круге Познания не было никаких птиц. А у реки были или нет? Когда Ката была помладше, птицы подлетали к ней, хлопали крыльями и садились рядом с ней на берегу, подплывали и вылезали из воды водяные мыши, спрыгивали с веток белки, приплывала старая знакомица Каты — выдра, и все они окружали девочку и как бы охраняли ее. В правую ладонь мог ткнуться скользкий нос лосося, а в левую — клювик малиновки или червячок. И в такие мгновения девочка ощущала себя частицей природы, родственницей всех зверьков и птичек, окружавших ее.
Ничего подобного сегодня не было. Вообще такое случалось все реже и реже, и с глубокой грустью Ката думала о том, что ее старые приятели умирают или уходят с обжитых мест. Сезоны играли с ними злые шутки. Что-то случилось в природе, что-то пошло не так. Ката прожила на свете еще не слишком долго, но помнила, что никогда прежде холода, приходившие с Колькос Ароса, не сковывали землю так надолго. С каждым циклом сезонов холода держались все дольше, месяц за месяцем.
Ката сидела в самой середине священной рощи, укрытая со всех сторон занавесями плюща.
Ката произнесла вслух:
— Что-то случилось!
А потом набрала пригоршню лепестков, подняла руку, и лепестки медленно упали на землю. В густом сумраке Ката почти не видела собственного тела. На миг ей показалось, что сознание ее отделилось от тела и взлетело, легкое, эфирное, к цветущим ветвям над головой.
Но неожиданно Ката поняла, что она здесь не одна.
— Крачка, это ты?
Девушка повернулась, легла на живот, почувствовала боль в набухших грудях. Боль, сладкая и приятная, опустилась ниже, к бедрам.
И вот тогда она вдруг почувствовала, что внутри нее что-то шевельнулось и потекло. Ката застонала. Хотя ей не было так уж больно, она села, прижала руку у животу, опустила ниже… и на ладонь ее хлынула горячая вязкая жидкость. Хлынула и пролилась на белые лепестки. Ката поняла: это произошло. Сначала ее охватило чувство стыда, сменившееся спокойным и даже гордым сознанием.
Она подняла голову. Кто-то смотрел на нее сверху вниз. Белая, призрачная, полупрозрачная фигура женщины.
Прекрасной женщины.
«Мама!» — хотелось воскликнуть Кате, но она не в силах была произнести ни слова.
А кровь все лилась из нее.
А потом перестала литься, и девушка легла на бок, утонув в тепле и влаге. Потом, когда она, наконец, нашла силы подняться и уйти из рощи, тело ее было облеплено окровавленными лепестками.
Призрак матери исчез.
Но пока Ката лежала на покрывале из лепестков, она видела, как чуть-чуть, едва заметно раздвинулись плети плюща и на нее уставились желтые глаза лесного тигра.