Танец дыма
Шрифт:
Итак, трое. Слева – она, в середине что-то общее, что сидит ко мне спиной, справа – он.
Запястья, спина, лысина. Много тела, актёры подчёркивают свою принадлежность к человеческому роду. Сделали заказ. Ждут. Он не выходит ни эмоционально, ни физически за пределы экрана. Девочка только дрыгает ногами и порой посматривает на маму, большего она не может сделать. Пока и левая и правая её части являются её серединой, малютка состоит не из себя, потому ей не нужно выражать себя хоть как-то, и хорошо.
Вот женщина с запястьями.
Я стала той девочкой, моя спина ничем не защищена. Да нет, я не права была: тут зарождение огромной драмы. Единственное, что может утешить боль, так это сухие запястья левой её части и любознательные глаза, готовые искать и верить.
Дальше по крестам идёт пара моделей. Он и она. За руки не держатся – понять не могу, вместе они или нет. Девушка очень худая, распущенные волосы закрывают щёки. Она смотрит на всех с некой робостью, тоже как прибита чем-то, – зато он парит. Кожа хранит на себе приятный загар, одет безукоризненно, волосы потрясающие, но лицо тоже странное. Пройдёт время, и я вспомню только – какого (подходящего к залу) цвета было его тело.
Он оставляет свою даму ненадолго, проходит через весь ресторан с гордо поднятой головой. По пути обращает внимание на каждую: когда девушка нравится, поправляет волосы, будто невзначай. Прошёл – ушёл, вернулся – сел. Я балдею от цвета его кожи. Пара явно вышла показать себя и на других посмотреть. Попеременно молодые люди выходили поговорить по телефону, наверное, решали рабочие моменты. Но в общем эта картина выглядела унылой.
В глубине зала спрятались четыре девушки. У одной из них день рождения. Кудри, вспышки, ненормальный хохот и только вино на донышке. Девушки похожи на тех, что танцуют в витринах, зазывая прохожих внутрь клуба. Под столом расположился их крест.
Чувствую на себе чей-то взгляд. И точно, бармен откуда-то смотрит. Низенький, похож на рыбку. Он поглаживает бороду и робко обращается ко мне.
Эх, дорогой, я сегодня никак не могу стать твоим другом. Да, ты правильно чувствуешь, я из твоей команды, но не сегодня. Сегодня я хочу молчать и обдумывать значение крестов в жизни актёров. Не смотри на меня так, получай заказы и делай свою работу. Ты молодец. Сердце защемило – вспомнилось многое, что я оставила где-то. Но я так устала, я хотела в театр и пришла туда. Всё. Вы, гражданин, для меня актёр сегодня.
Вроде отвернулся. Каждый бармен для меня – проводник в глубь себя. С разными открываешь разные двери.
Рыбка напротив – мне никто и будет никем, я наелась жизни. Извини. Глаза вновь попали под силу пола. Сплошной гипноз.
На днях я зашла в ещё один любимый мной бар под закрытие. Меня бесплатно напоили лимончелло и накормили банановым тортом. Другая стойка: два бармена, четверо официантов, рядом сидит повар, он уже не в кителе. Лет сорок.
Почувствовал моё состояние.
– Как вы?
Я уплетала торт.
– Вкусный, очень, – как ребёнок смотрела на оставшийся кусочек, жалко было доедать.
– Да нет, я в общем.
Я посмотрела прямо ему в глаза.
– Мне грустно. Душой устала, – я тяжело вздохнула и всё же решилась доесть торт.
– Я учился на пантомима. Это моя первая профессия, – он отпил немного воды. – И я как никто знаю, что такое грусть. Вы её знаете, и хорошо. Цените, пребывайте в ней, когда едете в автобусе или сидите дома, но рядом с людьми оставьте её, – повар со знанием дела мотнул головой. И я поверила ему.
– Торт, правда, вкусный? Он успел к вечеру заморозиться.
– Правда. Очень.
Я доела и допила всё. Сидела в любви за стойкой другого места, где мне было тепло. Я даже не знала, как могла отблагодарить эту прекрасную команду за доброту. Наверное, вовремя уйти, а потом ещё раз прийти. А когда же я останусь?
Пантомим грустно поплёлся домой. Да, в автобусе я праздновала свою грусть. Может, я в своей жизни часто смотрела на грустных людей и потому хорошо запомнила состояние и решила перенести его на себя, ведь всё это личное, интровертное, маленькое и беззащитное.
Маленькое слово, что звучит довольно просто: семья. Мне не хватает тепла, и я ищу его там, где люди проще всего идут на контакт, там, где они работают почти постоянно. Вместе легко обсуждать события, произошедшие в мире, праздники, что наступили вдруг…
Потом рождается момент очередного предела. Почему вдруг решаешь всё испортить – потому что не получаешь того, что даёт тебе обыкновенная семья: любовь без условий. Обыкновенная. Привязывая себя к ней, ты не убиваешь себя (ведь и так давно привязан, с рождения), ты отдыхаешь и чувствуешь безопасность.
Как бы мне ни казалось, я не там, где хочу быть.
Порой хочется снять комнату в бутик-отеле на одну ночь и представить себя гостем города. Лечь под огромное тёплое одеяло, включить телевизор на какой-нибудь банальной программе (как это было по вечерам после учёбы в своей семье), заказать в номер кучу вкусной еды и отключить телефон, чтобы никто не знал, где ты. Ты на пороге принятия важного решения, ты пытаешься начать что-то, в конце концов занята поеданием тыквенного супа и просмотром федеральных новостей, ты там, где никто ничего о тебе не знает, и кажется, скоро найдёшь новую семью.