Танец голода
Шрифт:
Вид у Лорана был самый серьезный. Он постукивал пальцами по коленям, но в его синих глазах Этель увидела искорку шалости — один-единственный раз он открыл ей свои истинные чувства. И тогда ее захлестнула волна безудержного веселья.
Талон:Ситуация нестабильная, никто не думает о том, что нас ждет неминуемый крах и нынешняя власть не в состоянии его предотвратить. Александр:Ладно вам преувеличивать, в конце концов мы сами их выбрали. Талон:Да, и они, эти люди, постепенно теряющие свои позиции, стараются уверить нас в этом. Помяните мое слово…
Тетушка Виллельмина:Не начинайте опять про этот ваш крах!
Женщины, сообща:Да-да, давайте поговорим
Шемен:Когда к власти придет Блюм, золото исчезнет!
— Он давно уже не у дел!
— В любом случае Фронт [10] долго не просуществует.
Талон:К счастью, Гитлер сейчас занимается чисткой Германии от большевиков, но здесь нечто подобное может начаться слишком поздно. Жюстина:Всё-то вы о своем Гитлёре! (Ее поправляют: «Гитлер, а не Гитлёр».)Все равно, так или этак! Он не внушает доверия! Шемен:Вы читали статью академика Абеля Боннара в «Пти журналь»? Он встречался с немецким канцлером в Берлине, и тот заявил ему: «Жаль, что французы считают меня диктатором». Александр:Вот это да! Он что, вам нравится? Шемен:Мой дорогой, народная власть не может не быть противоречивой! Гитлер сказал: «Народ со мной, поскольку он знает, что я решаю его проблемы, забочусь о нем и мне интересна душа моего народа».
10
Имеется в виду Народный фронт, созданный во Франции в 1936 г. и тогда же одержавший победу на парламентских выборах, в результате которых премьер-министром стал социалист Леон Блюм (так называемое Первое правительство Блюма, 4 июня 1936 г. — 22 июня 1937 г.).
Виллельмина:Их душа! Давайте еще поговорим
О том, что за душа у бошей!
Шемен:Но, мадам, у немецкого народа и в самом деле красивая и большая душа, — конечно, не столь музыкальная, как ваша…
Виллелъмина:Да не смешивайте вы! Моцарт, Шуберт и Гитлер не могут стоять рядом. (Смех) Талон:И тем не менее вы, как и я, наверняка читали о том, как он приветствовал постановку «Мейстерзингеров» в Нюрнберге: канцлер аплодировал — в Париже такого просто не могло бы быть! Шемен:Потому что у нас в музыке полный декаданс: Дебюсси, Равель и так далее.
Этель так и подскочила: «Это неправда, вы ничего не понимаете, Равель — гений, и Дебюсси тоже…» На глаза ей навернулись слезы, и Лоран в знак поддержки сжал ее руку.
Александр:Хорошо, хорошо, музыка лучше спора, но вернемся к политике, это тема более… легкая! (Смех)
Полина:Кстати, что вы скажете о продаже картин, которые ваш канцлер отправил в Швейцарию, сочтя их «дегенеративными»? Вламинка оценили в двести тамошних франков! Генеральша Лемерсье:Ваш Гитлер ведет себя точь - в - точь как наше маскарадное правительство, вы не находите? Оплачиваемые отпуска, процветающие заводы, все это заискивание перед низами, а?
Шемен:Нужно признать, с его приходом к власти страна изменилась. У меня в Берлине есть друг, так вот, он говорит, что при канцлере Германия стала чистой и приятной, повсюду цветы, даже на фермах и в маленьких деревушках… Милу:Вы хотите нас убедить, что там — рай? Талон:Кроме того, он открыл балтийские пляжи для миллиона рабочих, это лучше того, что делают социалисты, не так ли?
Полина:Балтика, какой ужас! (С маврикийским акцентом)Вероятно, это даже хуже вашей Бретани. (Смех)
Александр:Разумеется, Рюген не Ницца. Моя сестра клянется только Ривьерой [11] . Милу:Ничего,
11
Побережье Средиземного моря от французских Канн до итальянского города Специя.
Шемен:Он решается говорить о том, чего всегда боялись большевики и социалисты: профессиональный рабочий постоянно думает, тогда как служащий банка трудится машинально. Генеральша:И вы, банковский служащий, тоже так считаете?
Шемен:В конце концов, стоит забыть про личные интересы, смотреть дальше, видеть на расстоянии! К чему отрицать правду? Составлять цифры в строчки и столбцы ерунда по сравнению с тем, что делает автомеханик или краснодеревщик.
Александр:Шемен — социалист, мы все слышали!
Шемен:Не говорите так. Вы прекрасно знаете, я ненавижу ложь социалистов и преступления большевиков в России. Но, как пишет Боннар, надо придумать новый путь, почитайте! Полина:Новый путь! И вы в это верите? Ваш Гитлер — простите меня, конечно, — обыкновенный хитрец, говорящий то, что от него хотят услышать, но все это не более чем слова. Представьте себе страну, где рабочие командуют начальством. Даже в России такого никогда не было. Посмотрите на Сталина!
Александр:Тсс! Мы опять вернулись к разговорам о политике!
Талон:А пока что Германия чувствует себя лучше, чем Франция, она восстанавливается. Генеральша:Не удивительно, они же не стали выплачивать контрибуцию — еще один подарок наших социалистов! — Вы неисправимы!
Жюстина:Говорят, в Германии недавно вывели новый сорт роз — совершенно белых.
— Вы меня насмешили, моя дорогая! ( Генеральша) Они украли наши в четырнадцатом году, вы-то этого не знаете, наш сорт «лионское чудо», и назвали его Frau Drouski или Drouchi, не помню точно. Они вообще копируют у нас всё подряд: «мальмезон», «золотое солнце», а потом дают им свои названия, похожие на кашель, их и произнести-то никто не может! Александр:Хватит! Вы даже розы заставите воевать!
Полина:Алекс, ну не будь таким наивным! Ты же отлично знаешь, нет ничего случайного, ничто и никто никогда не может быть ни при чем, даже флористы! Все это больше похоже на махинации, чем на простое цветоводство, тебе не кажется? Александр:Тогда вот мое решение: продолжим разговор о розах!
Всегда один и тот же шум
Всегда один и тот же шум.Слова, смех, позвякивание ложечек о чашки с мокко. Сидя в глубине гостиной, Этель одного за другим разглядывала гостей — теперь ее одолевает любопытство, хотя раньше, слыша эти голоса, она впадала в легкое оцепенение: певучий маврикийский акцент, казалось придающий шарм самым резким словам, негромкие возгласы, знаменитое «Айо!» тетушек, окруженных клубами табачного дыма (они курили сигареты со светлым табаком: Жюстине запретили находиться рядом с теми, кто курит черный, — она начинала кашлять). Теперь же Этель охватывала тоска и гнев, она вставала и уходила на кухню, где Ида мыла посуду; Этель помогала ей вытирать и расставлять тарелки. Однажды Жюстина сделала дочери замечание: «Ты же знаешь, отец любит, когда ты сидишь там, он все время ищет тебя глазами». Этель ответила зло: «Разумеется, я должна слушать всю эту болтовню, смотреть эту дешевую пьесу. Наверное, так же трепались в салоне пассажиры „Титаника", когда он тонул!»