Танец на лезвии ножа
Шрифт:
– Что ты имеешь в виду?
– Вероятнее всего Злыдень обнаружил один из тайных проходов, по которым шпионы пробирались в замок и спокойно покидали его. Вполне возможно, если ребята Бедрика внимательно обследуют лаз, обнаружатся какие-либо улики против ваших недругов.
– Наших недругов, – поправил король.
– Совершенно с вами согласен, мастер, наших врагов.
– Теперь, когда псина вне опасности, начнем операцию. – Матео нажал кнопку на своем пульте и громко скомандовал: – Грумм, начинай!
Всевидящее око поднялось метров на двести. С такой высоты можно было обозревать панораму всей местности. Не только лагерь, но и склоны
Из точки, где располагались разведчики, и с противоположного склона в сторону противника протянулись тонкие яркие шнуры: это мчавшиеся с немыслимой скоростью пули за счет трения отдавали часть кинетической энергии воздуху и заставляли его светиться. Когда керамический шарик наконец находил цель, вспыхивал ослепительный шар – от удара о твердую поверхность выделялась колоссальная энергия в виде тепла и света. После нескольких очередей на месте лагеря бушевал настоящий огненный смерч.
Люди и эльфы, маги и простые воины в мгновение ока сгорели заживо, броня боевых машин не выдержала адской температуры и будто воск от горящей свечи потекла по скалам раскаленными ручейками. Сначала взорвались топливные баки, затем боеприпасы, бессистемно разбросанные по всему лагерю, и место жестокого побоища заволокло дымом и пылью. Для очистки совести разведчики дали еще по паре очередей из своего страшного оружия, затем без всякой опаски встали в полный рост и покинули укрытие.
Звука взрывов в замке слышно не было – слишком уж толстые стены отделяли нас от района бойни, но сильную вибрацию грунта, как при землетрясении, невозможно было не почувствовать. Любимый кувшинчик Матео, словно отрастив невидимые ножки, устремился к краю стола. Гном едва успел его подхватить, а поймав, не упустил возможности сделать пару глотков – зря, что ли, трудился?
– Фантастика! – вырвалось у меня.
Гном окинул меня гордым взглядом, мол, знай наших, будто лично выковал грозное оружие в своей сельской кузнице. Затем, поглаживая бороду, изрек:
– Вот такая получается каша.
– Это уже не каша, мастер, а угольно-костяная крошка вперемешку с камнями – штука несъедобная, но глаз радует. Пожалуй, батарея реактивных установок залпового огня не выполнила бы работу лучше.
– Ты прав, Коршун, ручная гравитационная катапульта – штука эффективная и жуткая, – с грустью констатировал король и озабоченно продолжил: – Придется пока отложить серийный выпуск – вдруг какому дураку попадет случайно в руки. Долбанет, к примеру, по дворцу, и нет дворца, или того хуже – по городу какому жахнет. Не доросло наше общество до широкого использования этого оружия.
– Когда дорастет, «элефант» никому уже не понадобится, Ваше Величество, а пока я полностью с вами согласен – лучше их припрятать куда подальше или вовсе уничтожить опытную партию. Готов сдать оружие хоть сейчас…
– Не гони волну, юноша! – осек меня Матео. – Ты парень проверенный, не псих какой-нибудь. Сдашь, когда вернемся, а пока владей, может быть, оружие нам и не понадобится, но на всякий случай будем иметь его при себе.
– Спасибо за «не психа»! Вам, наверное, пора отдыхать?
– Да, мальчик, нам с тобой не помешает немного вздремнуть перед
Вернувшись к себе, на всякий случай я еще разок проверил помещение самым тщательным образом. Не найдя никаких скрытых сюрпризов, скинул одежду, залег под одеяло и тут же провалился в черное, как облачная безлунная ночь, беспамятство.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Безжалостный солнечный лучик уперся в лицо. Одеяло начало куда-то уползать. Потом раздался противный до тошноты лай. Когда-то давным-давно, может быть еще в прошлой жизни, все это уже было. Дежавю какое-то.
Я сделал попытку свернуться калачиком, чтобы урвать еще хотя бы несколько мгновений сна, как в далеком детстве, когда каждое утро дежурная воспитательница, крича пронзительным, истеричным фальцетом, бесцеремонно стаскивала одеяльца с самых нерадивых. Как правило, Ромуальд Подкидыш входил в число этих нерадивых, за что имел от матери наставницы регулярные нагоняи.
Вообще-то система воспитания в школе ничем не отличалась от обычной казарменной муштры. С утра подъем, зарядка, туалет, уборка помещений и так далее. Хождение по территории или выход в город только строем и с песней. Меня всегда удивляло то, что в быту обыкновенные хранительницы домашнего очага, заботливые мамаши, ласковые жены на службе перевоплощались в настоящих тюремных надзирателей. Единственное светлое пятно в этой прошлой моей жизни был отец капелларий – мудрый духовник, безнадежный пьяница и добрейшей души человек. Только он любил сироту и по-своему жалел.
Безрадостные воспоминания об ушедшем детстве окончательно привели меня в чувство. Спать больше не хотелось. Я приоткрыл один глаз и в проеме двери заметил лохматое существо, издающее невыносимые для ушей звуки. На полу валялось одеяло, замотанное и перекрученное немыслимым образом.
Подушка, посланная неверной рукой, влепилась в косяк и упала на пол.
Свесив ноги с кровати, я на ощупь стал искать комнатные тапочки, но никак не мог найти.
– Вот черт! Куда же они запропастились? Не знаешь? – без всякой надежды на помощь спросил я у Злыдня.
Пес будто ждал этого вопроса. Он тут же скрылся в гостиной и вскоре неторопливой, вихляющей походкой приблизился к кровати с зажатыми в зубах тапками.
Мое состояние можно было охарактеризовать одним словом – «погано». Сказались волнения прошедшей ночи. Хорошо еще, что спал сном младенца – никакие Шестипалые и прочие ночные визитеры меня не тревожили. Все тело ломило, будто я вовсе не отдыхал, а всю ночь разгружал вагоны с картошкой. В голове полный сумбур.
Ко всем бедам еще этот приставала. Неужели успел проголодаться? Я вспомнил, как лихо он совершил налет на полевую кухню противника, и улыбнулся.
– Ну что, друг, настоящие мужчины выбирают блондинок? Рисковый ты, однако, парень! Не проще ли было сбегать в кантину? По моим данным, там у тебя все схвачено: неограниченный кредит, забота и внимание от всего поварского состава. Взял мясца без риска получить дыру в шкуре и одарил подругу.
Злыдень посмотрел укоряющим взглядом и коротко гавкнул в ответ.
– Понимаю, понимаю, можешь не объяснять. Какая кантона, когда любовь требует героического поступка. Любят дамы, когда мужики за них кровь проливают. Поделись с приятелем: ты удостоился чести поцеловать даме ручку, точнее, лапку, за свой подвиг?