Танец отражений

Буджолд Лоис Макмастер

Марк почувствовал, что его самоконтроль дает трещину. — Я не Нейсмит, — проговорил он высоким от напряжения голосом.

Риоваль схватил Марка за подбородок и вздернул его голову. Губы барона скривились в ироническом недоверии. — Тогда я потренируюсь на вас. Тестовый прогон. А Нейсмит появится. Со временем.

Ты будешь неприятно удивлен, увидев, что именно появится со временем. СБ не испытает никаких колебаний, разнося вокруг него на кусочки весь Дом Риоваля, и у нее нет запретов даже по джексонианским стандартам.

«Чтобы спасти Майлза».

А он, разумеется, не Майлз.

Он как раз беспокойно задумался

над этим, когда вошли вызванные Риовалем охранники.

* * *

Первое избиение было достаточно неприятным. Дело не просто в боли. А в боли, от которой не спастись, в страхе, от которого не избавиться, — вот что воздействовало на его разум и сводило тело. Риоваль наблюдал. Марк вопил, не сдерживая себя. Нет уж, спасибо: не будет он безмолвно, гордо и мужественно страдать. Может, это убедит Риоваля в том, что он не Нейсмит. Это сумасшествие. Хотя охранники не переломали ему ни одной кости и завершили это действо небрежно. И заперли его, голого, в крошечной, очень холодной комнате либо чулане без окон. Вентиляционное отверстие было сантиметров пять в диаметре. Он туда кулак просунуть не мог, тем более протиснуться всем телом.

Он попытался подготовиться, ожесточиться. Дать себе надежду. Время на его стороне. Риоваль в высшей степени опытный садист, но с психологическим уклоном. Риоваль оставит его живым и относительно невредимым, по крайней мере сперва. В конце концов, чтобы передавать боль, нервы не должны быть повреждены. И сознание должно быть почти не затуманено, чтобы испытать все тонкости агонии. Скорее искусно разработанные унижения, чем порка до смерти — вот что будет первым блюдом в меню. И все, что ему нужно, — выжить. Потом… а «потом» не будет. Графиня говорила, что, отправляясь на Единение Джексона, Марк вынудит Иллиана направить сюда дополнительных агентов, хочет тот этого или нет. Одно это станет несомненным выигрышем его предприятия, даже если сам он не достигнет ничего.

И в конце-то концов, что ему лишние унижения? Безмерная гордость Майлза разбилась бы вдребезги. А у него гордости нет. Пытки для него не новость. «Ох, Риоваль. Тебе достался решительно не тот.»

И вообще, будь Риоваль хоть наполовину таким тонким психологом, каким он себя явно мнит, он бы прихватил пару друзей Майлза, чтобы пытать их у него на глазах. Это с Майлзом прекрасно сработало бы. Но, разумеется, не с ним — не с Марком. У него нет друзей. Проклятие, Риоваль. Ты и представить себе не можешь такие гадости, как могу я.

Не важно. Друзья его спасут. Когда-нибудь. Вот-вот.

Сейчас.

Он еще оставался в состоянии эдакого мысленного вызова, когда за ним пришли техники.

* * *

Потом его вернули в крошечную камеру — наверное, чтобы дать ему подумать в одиночестве. Но какое-то время он вообще не мог думать. Он лежал на боку, дыша крошечными всхлипами, в полубессознательном состоянии, а руки и ноги у него медленно подергивались, точно щупальца морской звезды, в том же ритме, как накатывала изнутри непрекращающаяся боль.

Постепенно пелена с его глаз немного спала, а боль частично утихла, уступив место чернейшей ярости. Техники привязали его, затолкали в горло трубку и до верху накачали его омерзительной высококалорийной жижей. Как они сказали, смешанной с противорвотным — чтобы не дать ему от этой штуки впоследствии избавиться, — и коктейлем из стимуляторов обмена веществ, ускоряющих переваривание и отложение жиров. Это был слишком

хитрый коктейль, чтобы составить его тут же, на месте — должно быть, его Дом Риоваль держал где-то про запас. А он-то воображал, что обжорство — его тайное и неповторимое извращение. Он думал, что вредил себе раньше, но люди Риоваля зашли далеко за пределы простого заигрывания с болью — на глазах у своего хозяина, который специально пришел, чтобы наблюдать. И изучать его, с улыбкой, которая делалась все шире. Риоваль знал. Марк видел это в его хитром, довольном взгляде.

Риоваль лишил его собственный мятеж всяческого тайного удовольствия. У него отобрали единственную власть над телом, которая была его голосом, его способом контроля. Риоваль поймал его на крючок, задел за живое, достал до мяса. Куда глубже.

Тобой могут заниматься хоть целый день, а ты можешь просто не-быть-здесь, но ничего не сравнится с тем, что ты делаешь сам с собой. Разница между просто пыткой и истинным унижением в соучастии жертвы. Гален, мучения из арсенала которого были физически куда мягче, чем все, что придумал Риоваль, знал это; Гален всегда заставлял его все делать самостоятельно или думать, что делает.

* * *

Попозже Риоваль продемонстрировал, что он тоже это знает: он ввел Марку из пневмошприца сильнейший афродизиак, прежде чем отдать его своим… охранникам? или этих людей он одолжил на время в одном из собственных борделей? Так Марк с остекленевшими глазами сделался соучастником собственного падения. Несомненно, это было шоу что надо, и парящие камеры головида фиксировали его со всех точек.

* * *

Его притащили обратно в крошечную камеру — переварить новый опыт, точно так же, как это сделали с ним после первого насильственного кормления. Прошло много времени, прежде чем отступил шок и туман от препарата. Он медленно колыхался от опустошенной усталости к ужасу. Любопытно. Препарат закоротил рефлекс, полученный некогда от шоковой дубинки, сведя его к чему-то вроде приступа икоты — не то шоу оказалось бы куда скучнее и короче. Риоваль наблюдал.

Нет. Риоваль изучал.

Марка зациклило на осознании того, что этот человек все время на него глядит. Интерес Риоваля не был эротическим. Марк чувствовал, что барону, должно быть, уже десятилетия назад наскучили стереотипные банальности всех возможных вариантов секса. Риоваль наблюдал за ним, ища… рефлексы? Едва заметные симптомы, выдающие интерес, страх, отчаяние. Это действие было устроено не ради боли. Боли было хоть отбавляй, но она была побочным эффектом. По большей части дискомфорт от насильственного кормления и недостаток нейротрансмиттеров.

«Это не пытка», осознал Марк. «Это лишь предварительные испытания. Пытка для меня пока готовится.»

Внезапно он понял, что будет дальше, все вместе. Сперва Риоваль выработает у него привычку, подсадив на регулярные дозы препарата. И лишь затем добавит боль, пришпилив его, трепещущего, между болью и удовольствием. Предложит Марку истязать себя самому, чтобы заработать это гадкое подкрепление. А потом уберет препарат, оставив Марка, уже натасканного на эту схему, продолжать. Он и продолжит. А потом Риоваль предложит ему свободу. А он станет выть и умолять о том, чтобы остаться рабом. Разрушение через искушение. Конец игры. Полное отмщение. «Ты видишь меня, Риоваль, но и я тебя вижу. Вижу.»