Танец отражений
Шрифт:
— Поступки Марка — это язык. По большей части, язык отчаяния. Их не всегда легко истолковать. Хотя этот — очевиден.
— Не для меня. Разбери его, пожалуйста.
— Проблема трехсторонняя. Во-первых, чисто физическая сторона. Я поняла, что ты читал медицинские материалы не так тщательно, как я.
— Я читал резюме СБ.
— А я — сырые данные. Полностью. Когда джексонианские скульпторы по телу урезали Марка до соответствия росту Майлза, то не модифицировали генетически его метаболизм. Вместо этого они состряпали смесь замедляющих гормонов и стимуляторов, которую вводили ему ежемесячно, и она как-то подправляла
«Хочешь сказать, шарообразным,» — подумал Марк, с ужасом слушая это и внезапно ощущая, что за ужином он переел. Героическим образом он успокоил поднимавшуюся было отрыжку.
— Словно маленький танк, — предположил граф, явно рассчитывающий на более оптимистическую картину.
— Возможно. Это зависит от двух прочих аспектов его… гм… языка тела.
— Каких же?
— Сопротивления и страха. Что касается сопротивления — всю его жизнь посторонние делали с его телом, что хотели. Принудительно выбрали его форму. А на этот раз — его черед. И страх. Перед Барраяром, перед нами, но больше всего, несомненно, страх, что его подавит Майлз. А Майлз весьма подавляющая фигура, тем более для младшего брата. И Марк прав. В этой идее есть некое благо. Оруженосцы и слуги без труда его отличают, принимают его именно как лорда Марка. Уловка с весом — импульсивный, частично бессознательный, блестящий ход, напоминающий мне… об одном нашем общем знакомом.
— Но где он остановится? — Марк решил, что на этот раз и графу представилось нечто шарообразное.
— С обменом веществ — там, где захочет. Он сам может пойти к врачу и отрегулировать свой постоянный вес на любом уровне, на каком пожелает. Он выберет более обычное телосложение, когда больше не будет испытывать страх и необходимость сопротивляться.
Граф фыркнул. — Я знаю Барраяр с его паранойями. Здесь никогда не бываешь в полной безопасности. Что нам делать, если он так и не решит, что уже достаточно толст?
— Купим ему плавающую платформу и наймем пару мускулистых слуг. Или поможем ему побороть его страхи. А?
— Если Майлз мертв… — начал он.
— Если Майлз не отыщется и не оживет, — резко поправила она.
— Тогда Марк — это все, что нам осталось от Майлза.
— Нет! — Юбки прошелестели, когда она встала, повернулась и принялась расхаживать по комнате. Боже, не дай ей пойти сюда! — Вот здесь ты и ошибаешься, Эйрел. Марк — все, что нам осталось от Марка.
Граф поколебался. — Хорошо. Готов признать. Но если Марк — это все, что у нас есть, то есть ли у нас следующий граф Форкосиган?
— А ты не можешь его принять как сына, даже если он не следующий граф Форкосиган? Или это экзамен, который он должен пройти, чтобы быть принятым?
Граф
— Невозможно… чтобы его там не было. — Голос графа был таким же тихим, растревоженным, но не виноватым.
— Я… да. Понимаю. Прости. — Она снова села, к немалому облегчению Марка. — Хотя, несомненно, пройти тест на барраярского графа не так уж и трудно. Погляди на кое-кого из стариканов, заседающих нынче в Совете. А в отдельных случаях, тебе и поглядеть не удастся. Скажи, сколько времени прошло с тех пор, как голосовал граф Фортьен?
— Его сын уже достаточно взрослый, чтобы удержать за собой его скамью, — ответил граф. — К величайшему нашему облегчению. В последний раз, когда нам требовалось единогласное решение, приставу Совета пришлось отправиться за ним и лично вывозить из его резиденции, прерывая в высшей степени странную сцену… ну, в общем, граф находит несколько необычное применение своей личной охране.
— Как я поняла, качества от них требуются тоже необычные. — В голосе графини Корделии звучала усмешка.
— А ты откуда это узнала?
— От Элис Форпатрил.
— Я… даже не стану спрашивать, откуда знает она.
— Мудро с твоей стороны. Однако смысл в том, что Марку придется и вправду постараться, чтобы стать худшим графом в Совете. Они — не такая уж соль земли, как делают вид.
— Фортьен — отвратительный, нечестный пример. Вообще Совет функционирует лишь благодаря исключительной преданности делу очень многих. Он выжимает этих людей. Но — Совет лишь половина битвы. Сам Округ — второе, острейшее лезвие этого меча. Примут ли Марка люди? Неуравновешенного эмоционально клона искалеченного прототипа?
— Майлза они как итог приняли. Даже, по-моему, все больше им гордятся. Но Майлз этого добился сам. Он излучал такую преданность, что им ничего не оставалось, кроме как отразить ее в ответ.
— Не уверен, что именно излучает Марк, — задумчиво произнес граф. — Он больше похож на черную дыру в человеческом облике. Свет заходит туда, и ничего не выходит оттуда.
— Дай ему время. Он еще боится тебя. Думаю, это защитный механизм вины за то, что все эти годы он был предназначен для твоего убийства.
Марк, дышавший ртом ради полной тишины, съежился. У этой женщины что, рентген в глазах? Она весьма пугающий союзник — если вообще союзник.
— У Айвена, — медленно проговорил граф, — проблем с популярностью в Округе явно не будет. И, хоть неохотно, я считаю, что он мог бы справиться с тем вызовом, которым является графская должность. Не худший и не лучший, но по крайней мере средний.
— Именно этой системой он пользовался и до сих пор пользуется, чтобы благополучно миновать все трудности в школе, Имперской военной академии и своей нынешней карьере. Неприметный середнячок, — сказала графиня.
— Огорчительно смотреть. Он способен на столь большее.
— Находясь так близко к наследованию Империи, насколько блестящим осмеливается он быть? Потенциальные заговорщики, ищущие главу для своей группировки, слетались бы к нему, словно мошки на свет. И он мог бы стать такой привлекательной фигурой. Он лишь играет дурачка. На самом деле он, быть может, наименее глуп из всех нас.
— Оптимистичная теория, но если Айвен столь расчетлив, как он мог стать таким, едва научился ходить? — жалобно спросил граф. — Ты делаешь из него какого-то Макиавелли пяти лет от роду, милая капитан.