Танец под золотой вуалью
Шрифт:
– Вне зависимости от того, кем бы оказалась Саломея… я стеснялся того, что я не слишком взросл. Мой голос бы выдал мои годы. Я не хотел разочаровать этим.
– Возможно, ещё месяц назад, я бы подумала, что юность может разочаровать, но теперь – нет! Ты необыкновенный, самый необыкновенный! – я задохнулась от восхищения и продолжила после перерыва.
– Боже, а я даже не подумала о том, что это мог бы быть ты… почему ты угадал, а я нет?
– Ну, как я понял, ты всё-таки подвержена заблуждениям, и когда видишь что-то одно, то уже не видишь другого. – Джело вздохнул, развернувшись
– Сначала я не видела смысла, а потом обман длился уже слишком долго. Я решила, что ты отнесешься ко мне, как к предательнице…
– Нечто подобное я испытываю, - честно сказал парень, глядя мне в глаза. – Но в то же время понимаю, что сам не сказал тебе. Хотя у меня были более серьёзные причины. Ведь ты бы арестовала меня, если бы узнала…
– Никогда! – я взяла его лицо в свои ладони и жарко расцеловала. – Джело, я никогда не сдам тебя своим, даже не думай, не сомневайся. У меня не поднимется рука. Ты… ты само олицетворение вольности, чего-то бескрайнего. Упечь тебя за решетку – самое страшное преступление!
Мы вновь принялись целоваться, пытаясь этим заклеймить ложь и поставить печать верности. Как дорвавшиеся до любви юнцы, мы долго не могли остановиться и, наконец, когда губы стали неметь, я почувствовала очередную волну желания в нас, менее явного у меня и наглядного у Джело. Завалив его на лопатки, я забралась сверху и плавно начала двигаться, укрытая черными локонами, как вуалью. Восьмой. Прикрыв глаза, юноша провел ладонями по моим ногам от колена к бедрам и собственнически схватил их.
– К слову, что же на счет подвига? Теперь ты можешь сказать об этом мне напрямую. – он раскрыл веки и воззрился на меня. Облизнув уста, я наклонилась вперед, упершись в его грудь.
– Ничего не нужно. – покачала я головой.
– Нет, это нечестно. Ты открылась мне, ты стала моей. Я обещал за это дать тебе, что угодно. Проси.
– Джело, мне, в самом деле, ничего не нужно от тебя, никаких подвигов, никаких жертв, никаких драгоценностей и подношений. Мне нужен ты, а это ты мне уже дал. – я улыбнулась, ложась на него. Он перехватывал инициативу, начиная двигаться сам снизу. – Разве что, теперь ты перестанешь воровать. Ты же бросишь это, добившись Саломеи?
Вдруг Джело остановился. Почувствовав его напряжение, я выпрямила спину и посмотрела на него сверху вниз.
– Нет, я не брошу это. – неожиданно упрямо выдал он.
– Что? Но… но почему? – я немного растерялась, ища в его лице возможность компромисса, но оно было решительным и гордым. – Ты же добился своего, разве нет?
– Я не брошу то, что ты называешь грабежами. Если хочешь, то я верну почти всё, что украл, но я не перестану заниматься подобными фокусами. Я иллюзионист, и им останусь.
– Но это же не иллюзии – это кражи! Джело! – он попытался снять меня с себя, но я удержалась, опустившись лицом к лицу. – Ну, ты чего? Неужели тебя так прельщает это занятие?
–
– Ты понимаешь, что это плохо, и хочешь продолжать? – удивилась я.
– Да, это плохо. И я плохой. Я хочу быть плохим, ясно? – Джело сменил кротость на бушующую гневливость. Его ноздри широко раздувались, а руки автоматически продолжали гладить мои бедра.
– Зачем? Какой от этого прок? Кому от этого лучше?
– Мне! Мне от этого лучше, понимаешь? – он всё-таки завалил меня и навис сверху, поставив руку по другую сторону. – Как тебе хорошо в образе Саломеи, так и мне хорошо быть вором. Я хочу им быть, я хочу жить его жизнью. Она стала моей, потому что прежней своей жизни я не хочу!
– И ты не готов оставить это занятие, даже если я тебя прошу об этом?
– А если я не оставлю, ты не готова меня принять преступником? – мне становилось всё страшнее, насколько важно для Джело это далеко не безобидное хобби. Его желваки ходили ходуном, и его упрямый подбородок казался ещё более выдающимся, как показатель крайне тяжелого характера. Готова ли я принять его преступником? Но разве я это не сделала только что? Только, зачем продолжать, если ясно, что я не осудила его прошлых поступков?
– Я полицейский, и я не могу молчать о том, что ты нарушаешь закон. И покрывать тебя, эти грабежи… как я буду ходить на службу, если стану сообщницей и заговорщицей?
– Брось эту канитель, - разрубил ладонью Джело воздух. – Присоединись к нам, и плевать мы хотели на копов.
– Что? К кому – вам? Я не могу получать деньги такими грязными способами…
– Грязными? – юноша оттолкнулся и скинул ноги с кровати, повернувшись ко мне спиной. Я поспешила сесть следом, удерживая его, пока он натягивал трусы и носки. – Отличного же ты мнения обо мне.
– Может, я немного грубо выразилась, - пошла я на попятную. – Я не это имела в виду. Я всего лишь говорила о том, что любой девушке было бы не комфортно знать, что её мужчина замешан в каких-то опасных делах…
– Другие любят даже несмотря на то, что их возлюбленный кровожадный убийца! – Джело хотел привстать, чтобы дотянуться за штанами, но я прижалась к его лопаткам, обвив руками его тонкую фигуру.
– Где ты видел таких безумных девиц? – сказав это, я тут же ощутила дежа вю. Черт возьми, я почти повторяла свой диалог с Джуном, только теперь на его месте была я. О нет, нет-нет, Джело не может пренебрегать моей любовью к нему так же, как я… я что, именно так отвратительно повела себя с Джуном?! Неужели он чувствовал это же?
– Видел.
– разомкнув мои пальцы, мальчишка встал и продолжил одеваться. Прикрывшись простыней, я следила за ним, подбирая слова и думая о том, как от многого готова отречься, чтобы удержать его? Готова ли я позволить ему делать всё, что ему вздумается? Но ведь это ради его же блага! Он должен встать на твердую ровную тропу, которая повела бы его к нормальной жизни, а не мошеннической, которая однажды заведет его в тюрьму. Даже если не буду вмешиваться я, полиция Сеула-то от этого не исчезнет и рано или поздно его накроет.