Танец с драконами. Книга 2. Искры над пеплом
Шрифт:
— Жениться на ней ты не можешь: она уже замужем.
— Она не любит Гиздара зо Лорака.
— Брак — одно дело, любовь — другое. Ты принц и должен понимать это лучше меня. Говорят, твой отец по любви женился: много ему было от этого радости?
Мало. Половину своей супружеской жизни родители провели врозь, половину в ссорах. Если послушать людей, это был единственный необдуманный поступок отца; единственный раз он позволил сердцу взять верх над головой и всю жизнь об этом жалел.
— Не у всех так бывает. Это
— Большие приключения часто приводят к смерти.
Да… В сказках спутники героя иногда погибают, но с самим героем ничего не случается.
— Немного мужества, и все будет хорошо. Хочешь, чтобы Дорн меня помнил как неудачника?
— Дорн недолго нас будет помнить.
Квентин пососал обожженную ладонь.
— Эйегона и его сестер помнят. Драконов не так просто забыть. И Дейенерис тоже запомнят.
— Если она жива.
— Она жива. — «Должна быть жива». — Я найду ее. — Да, найдет и будет вознагражден таким же взглядом, какой она дарит наемнику.
— Верхом на драконе?
— Я езжу верхом с шести лет.
— Пару раз лошади тебя скидывали.
— И я тут же снова садился в седло.
— На этот раз тебя скинут с высоты тысячи футов. Кроме того, лошади не превращают наездников в головешки.
Как будто Квентин сам не знал всего этого.
— Ну, хватит. Я тебя не держу. Найди себе корабль и отправляйся домой. — Принц задул свечку и снова лег на пропотевшие простыни. Зря он не поцеловал одну из двойняшек Дринквотер… или их обеих. И в Норвос, на родину матери, зря не съездил: пусть бы знала, что сын ее не забыл.
Дождь стучал по кирпичам на террасе.
К часу волка он уже лил вовсю: скоро улицы Миэрина станут бурными реками. Трое дорнийцев в предрассветной прохладе позавтракали хлебом, сыром и фруктами, запивая еду козьим молоком. Геррис хотел налить себе вина, но Квентин не дал.
— Не надо сейчас. Потом хоть упейся.
— Надеюсь, что оно будет, это «потом».
— Так и знал, что дождь пойдет, — проворчал здоровяк, — всю ночь кости ломило. Драконы дождя не любят, вода с огнем плохо ладят. Разведешь, бывало, жаркий костер, а тут дождь — зальет дрова, огонь и погаснет.
— Драконы не из дерева сделаны, Арч, — хмыкнул Геррис.
— Смотря какие. Старый король Эйегон строил деревянных, чтобы нас покорить, но кончилось это плохо.
Безумства Эйегона Недостойного Квентина не касались, но сомнения и дурные предчувствия продолжали мучить его, а вымученное веселье друзей их только усиливало. Им его не понять. Если они дорнийцы, то он — сам Дорн. Когда он погибнет, о нем сложат песню.
— Пора, — сказал он и встал.
Сир Арчибальд допил молоко, вытер молочные усы.
— Пойду принесу скоморошьи наряды.
В узле, который
Все, чтобы нарядиться Бронзовыми Бестиями.
«Если пароль спросят, скажите „собака“», — предупредил капитан.
«Уверен?» — спросил его Геррис.
«Головой могу поручиться».
«Не моей ли?» — спросил Квентин.
«И твоей тоже».
«Откуда знаешь пароль?»
«Нам встретились Бестии, и Мерис у них спросила. Не стоит принцу задавать такие вопросы, дорниец. У нас в Пентосе есть поговорка: не спрашивай, что пекарь в пирог положил, знай ешь».
«Знай ешь»… Что ж, и то верно.
— Быком буду я, — заявил Арч.
— Я — львом, — сказал Квентин.
— Стало быть, мне обезьяна. — Геррис прислонил маску к лицу. — Как они только в них дышат?
— Надевай. — Квентин был не расположен шутить.
В узле лежал и кнут — старая кожа, кнутовище из кости и меди, с вола шкуру можно спустить.
— А это зачем? — спросил Арч.
— Черного Дейенерис укрощала кнутом. — Квентин заткнул его за пояс. — Возьми и молот, Арч, — вдруг понадобится.
Ночью в Великую Пирамиду войти не просто. Двери от заката до рассвета запираются накрепко, у каждого входа и на нижней террасе поставлены часовые. Раньше это были Безупречные, теперь Бестии — на это Квентин и понадеялся.
Караулы сменялись на рассвете, до которого оставалось еще полчаса. Дорнийцы сошли вниз по черной лестнице. Кирпичи, серые в темноте, вспыхивали сотней оттенков при свете факела, который нес Геррис. Они никого не встретили, только их сапоги шаркали по истертым ступеням.
Мимо парадных ворот они прошли к боковому входу, выходящему в переулок. Им в прежние времена пользовались рабы, выполнявшие хозяйские поручения, теперь слуги и поставщики.
Прочные бронзовые ворота запирались на тяжелый железный засов, и охраняли их двое Бестий. При свете факела сверкали маски лиса и крысы. Квентин с Геррисом, оставив здоровяка в темноте, подошли к ним.
— Рано вы что-то, — сказал лис.
— Можем и уйти — стойте себе дальше, — ответил Квентин. По-гискарски он говорил с сильным акцентом, но половина Бестий — вольноотпущенники, и выговор у них не лучше, чем у него.
— Хрена с два, — возмутилась крыса.
— Пароль, — потребовал лис.
— Собака.
Часовые переглянулись. Неужели Крошке Мерис и Оборванцу назвали не тот пароль?
— Верно, — сказал лис, — собака. Занимайте пост.
Они ушли, и принц перевел дух. Ждать недолго: вскоре он и впрямь вздохнет полной грудью.
— Арч, — позвал он, — отпирай.
Здоровяк без труда снял тяжелый, но хорошо смазанный брус. Квентин открыл ворота, Геррис помахал факелом.
— Проезжайте. Скорее.