Танец с драконами. Книга 2. Искры над пеплом
Шрифт:
Худшие участвовали в игре престолов.
— Сможешь найти эту сову снова? — спросил рыцарь.
— Ваша слуга попытается, сир.
— Скажи ему, что я встречусь с… с нашим другом у конюшни, когда стемнеет. — Двери пирамиды запираются на закате — после этого в ее нижней части должно быть тихо. — Но сначала убедись, что сова та самая, не кто-то другой.
— Ваша слуга понимает. Говорят, юнкайцы поставили скорпионы вокруг всего города… Будут пускать в небо железные стрелы, если Дрогон вернется.
Сир Барристан тоже об этом слышал.
— Попасть в летящего дракона не так-то просто. В Вестеросе
Трудно было понять, успокоило это девочку или нет.
— Вы думаете, они найдут ее, сир? Степь так велика, а драконы в небе не оставляют следов.
— Агго и Ракхаро — кровь ее крови, и кто же знает травяное море лучше, чем дотракийцы? — Рыцарь сжал плечо девочки. — Ее найдут, если это еще возможно. — «Если она жива. Мало ли в степи других кхаласаров, где воины исчисляются десятками тысяч», — но не нужно говорить об этом ребенку. — Ты любишь ее, я знаю. Я не позволю, чтобы ей причинили зло, клянусь.
Пустые слова. Как он может сберечь королеву, когда он не с ней? Но Миссандея как будто утешилась.
Барристан Селми знавал многих королей. Родился он в беспокойное царствование Эйегона Невероятного, которого так любили простые люди, и был посвящен им в рыцари. Белый плащ в двадцать три года ему пожаловал сын Эйегона Джейехерис, когда Селми убил Мейелиса-Чудище на Войне Девятигрошовых Королей. Затем он стоял в этом плаще у Железного Трона, занятого безумным королем Эйерисом. Стоял, смотрел, слушал. Бездействовал.
Нет. Он нечестен к себе самому. Он исполнял свой долг… хотя теперь ночами порой спрашивает себя, было ли это правильно. Он принес свои обеты перед лицом богов и людей и не мог их нарушить, не поступившись честью, но соблюдать их в последние годы Эйериса сделалось очень трудно. Он видел то, о чем нельзя вспомнить без боли, и не раз задавался вопросом, сколько крови на совести у него самого. Не вызволи он Эйериса из темниц лорда Дарклина в Синем Доле, король скорее всего и погиб бы там при попытке Тайвина Ланнистера взять город штурмом. На трон тогда взошел бы принц Рейегар, и страна вновь обрела бы покой. Синий Дол был звездным часом Селми, но вспоминать об этом он не любил.
Подлинным же укором, не дающим спать по ночам, были для него те, кого он не спас. Три мертвых короля: Джейехерис, Эйерис, Роберт. Рейегар, ставший бы лучшим королем, чем любой из них. Принцесса Элия и ее дети: грудной Эйегон, Рейенис, играющая с котенком. Они ушли, а он, поклявшийся защищать их, жив до сих пор. Теперь еще и Дейенерис, драгоценная его девочка-королева… Но нет, он не верил, что она умерла.
До самого вечера он обучал своих мальчиков на третьем ярусе пирамиды владеть мечом, щитом и копьем, управлять конем — и наставлял их в правилах, без которых рыцарь не выше бойца с арены. Дейенерис, когда его не станет, понадобятся молодые защитники, и он даст их ей.
Ученикам было от восьми до двадцати лет. Начинал он с шестьюдесятью ребятами; трудная рыцарская наука отсеяла половину, но некоторые из оставшихся многое обещали. Раз король больше в нем не нуждается, он сможет побольше времени уделять им. Селми расхаживал между парами мальчиков, сражавшихся на тупых мечах и копьях без наконечников. Храбрецы, приятно смотреть. Низкого рода, правда, но рыцари из них выйдут хорошие, и королеву
— Выше щит. Покажи, как ты рубишь. Хорошо, теперь вместе. Вверх, вниз, вверх, вверх, вниз.
Когда солнце село, он скромно поужинал на верхней террасе. В пурпурных сумерках загорались огни на ступенчатых пирамидах, кирпичи Миэрина из разноцветных делались черными, улицы и переулки превращались в теневые реки и омуты. Город в темноте казался спокойным, даже красивым. Однако тишина эта обманчива и вызвана не миром, а мором.
Допив свое вино, старый рыцарь сменил белое облачение на бурый дорожный плащ, но меч и кинжал оставил, опасаясь ловушки. Гиздару он доверял мало, Резнаку еще меньше. Возможно, это надушенный сенешаль заманивает его в тайное место, чтобы схватить вместе со Скахазом и обвинить обоих в заговоре против монарха. А если Лысый начнет вести изменнические речи, Селми самому придется его схватить: ведь Гиздар, как бы мало рыцарь его ни любил, остается супругом королевы. Долг обязывает Селми поддерживать его, а не Лысого… Или нет?
Первый долг Королевской Гвардии — защищать короля. Белые рыцари дают присягу повиноваться его приказам, хранить его тайны, служить ему советом, если король того требует, и молчать, если совет не нужен. Клянутся исполнять его желания, беречь его доброе имя и честь. Строго говоря, лишь король решает, должна ли эта защита охватывать кого-то другого, даже членов монаршей семьи. Одни короли полагают, что гвардия должна служить также их женам, детям, братьям и сестрам, теткам, дядьям, кузенам, порой даже любовницам и бастардам. Другие используют для этих целей домашних рыцарей и простых латников, а семерых избранных держат всегда при себе.
Если бы королева приказала Селми служить Гиздару, у него не осталось бы выбора. Но у Дейенерис нет Королевской Гвардии как таковой, и никаких приказаний относительно мужа она не высказывала. Все было куда проще, когда такие вопросы за Селми решал лорд-командующий. Теперь он сам лорд-командующий, и ему трудно выбрать правильный путь.
В пустых коридорах у основания пирамиды горели факелы. Двери, уже запертые, как он и предвидел, охранялись четырьмя Бронзовыми Бестиями снаружи и четырьмя изнутри; на последних были маски вепря, медведя, крота и мантикора [2] .
2
Мифическое чудовище с телом льва, головой человека и хвостом скорпиона. — Примеч. пер.
— Все спокойно, сир, — доложил медведь.
— Пусть так и будет. — Сир Барристан порой всю ночь обходил посты.
Железные двери драконьей ямы в подземелье охраняли еще четверо Бестий: обезьяна, баран, крокодил и волк.
— Покормили их? — спросил рыцарь.
— Так точно, сир, — ответила обезьяна. — Каждому по барашку.
Скоро Визериону и Рейегалю этого будет мало: они ведь растут.
Мимо слонов и Серебрянки, на которой ездила королева, сир Барристан прошел на зады конюшни; на свет его фонаря отозвались только осел и несколько лошадей.