Танец с дьяволом

Дуглас Кирк

Милт перехватил взгляд Дэнни и улыбнулся. Наполнил бокалы, прокашлялся и встал:

— За Дэнни, за одного из моих самых первых клиентов! Он пришел в «Феймос Артистс», еще когда я сидел в самом крайнем кабинете. Он тогда снял коротенький фильм… Как он назывался?

— «Спасенная».

— Да-да! Я никогда не забуду эту картину. Я сразу понял, что имею дело с талантом. И, поверь, я рад, что чутье меня не обмануло. — Он с улыбкой обвел всех взглядом. — На его десять процентов куплено все, что есть в этой комнате, включая обои, — трудно было понять, когда он шутит,

а когда говорит серьезно, но в эту минуту улыбка вдруг исчезла с его лица. — Завтра мы увидим новый фильм режиссера Деннисона — «Всякий человек». — От волнения он даже немного охрип. — Дэнни, друг мой, я знаю, что этой картиной ты поднимаешься на новую ступень мастерства, — сказал он со слезами на глазах. Сара уже всхлипывала. — Твое здоровье, дорогой мой! — и он залпом выпил вино.

* * *

Дэнни, прислонясь к стене монтажной, смотрел, как киномеханик вставляет в аппарат бобины с пленкой. Сейчас должен был начаться предварительный просмотр. Фильм вырвался у него из рук, начал самостоятельное существование, и Дэнни вдруг захотелось схватить коробки с пленкой и унести их домой.

Вошла Лили с сумкой, набитой книгами, и перекинутым через руку плащом.

— Что ж, Дэнни, кажется, пришла пора прощаться.

— То есть?

— Моя работа окончена. Я тебе больше не нужна — ни в каком качестве.

Ее спокойная прямота неприятно поразила его.

— Ты что же, не хочешь послушать, что скажут о нашей картине?

Она слабо улыбнулась:

— Я все равно уже ничего не смогу изменить.

Дэнни не совладал с нервами:

— Отчего ты уже заранее настроена на провал?!

— Вовсе нет. Я от всей души желаю, чтобы он всем понравился.

— А тебе, значит, он не нравится? Ну, разумеется, нет!

— Дэнни…

— Знаешь, тебе в самом деле лучше уйти, — сказал он, старательно перелистывая какие-то бумажки.

Он чувствовал ее взгляд, но так и не поднял голову. Потом, не сказав ни слова, она вышла. «Зря я с ней так резко», — подумал он. Разговор с Лили окончательно выбил его из колеи.

Приехав домой, он включил автоответчик и долго ходил из угла в угол, слушая голоса тех, кто звонил ему.

— Дэнни! Увидимся после просмотра! Я молюсь за тебя! — кричал Милт.

Потом он стал разбирать почту — рассеянно проглядывать письма и швырять их в мусорную корзину. В руках у него оказалась открытка с изображением двух обнявшихся на ветке коала. Он перевернул ее и прочел:

Аборигены — чудесные люди, я со многими уже успел подружиться. Но таких друзей, как ты, у меня нет и больше не будет.

Благослови тебя Бог.

Рой.

Двое самых близких ему людей находились так далеко от него: Рой — в Австралии, Патриция — в Швейцарии. Как только пройдет премьера, он улетит туда… Наконец-то они будут вместе! Они поездят по стране, поплавают по Женевскому озеру, наговорятся всласть. А о чем же они будут говорить?

Старинные часы в углу гулко отбили пять сдвоенных ударов. Сейчас зрители рассаживаются по местам. Он специально назначил просмотр

так рано, чтобы присутствующие, как следует выпив и закусив, не дремали в креслах. Пять часов — это начало сумерек, это время его героя… Именно в пять начинался и спектакль в Зальцбурге.

Ему не сиделось на одном месте, и он поднялся. Надо бы вернуться на студию, а там ажиотаж — наверно, и машину некуда будет приткнуть…

Дэнни выключил зажигание, минуту сидел неподвижно, потом резко выскочил, через боковую дверь вошел на студию и по пустынным коридорам двинулся к просмотровому залу. По стенам висели рекламные плакаты к шедеврам былых лет — «Мост через реку Квай», «Лоуренс Аравийский», «Этой ночью случилось»… Как было бы хорошо, если бы в эту изысканную компанию попал и его «Человек».

Он приник ухом к двери. Тишина. Смотрят, затаив дыхание. «Господи, дай…» — прошептал он и отошел.

Вернувшись к машине, он попытался поудобнее устроиться в кресле, но то и дело менял позу, ежеминутно смотрел на часы, пытаясь представить себе, какая сцена идет сейчас на экране. Без десяти семь должен был начаться эпизод, снятый с вертолета, — финал фильма.

Вскоре он услышал голоса. С бьющимся сердцем Дэнни вылез из машины, стал так, чтобы она его загораживала, и прислушался к разговору тех, кто выходил из студии.

— Что это за чушь?

— Еще занудней чем «Прошлым летом в Мариенбаде».

— Да уж, желающие посмотреть этот шедевр без труда поместятся в телефонной будке.

Дэнни почувствовал на плече чью-то руку и, повернувшись, взглянул в добрые, сочувствующие глаза Милта.

— Ну что, — шепотом, как ребенок, спросил он, — никуда не годится?

— Дэнни, — Милт крепче стиснул его плечо. — Как не годится? Очень даже годится! Весь вопрос в том, для кого это годится? Кто пойдет на этот фильм?

— Вы слишком много времени провели в Европе, — раздался голос Арта Ганна. — Мы даже не можем начать рекламную кампанию. — Зажав сигару в углу рта, он со смехом покачивал головой. — Нет, ну ты подумай, Милт: наверно, он решил получить приз в Каннах, — смастерил кино, понятное только шестерым безработным интеллектуалам, которые почешут языки в бистро.

— Ладно, Арт, — сказал Милт, немедленно становясь на защиту друга. — Еще не все потеряно. Мы что-нибудь придумаем.

— Чего тут придумывать? Обошелся фильм, слава Богу, дешево, а по договору Дэнни обязуется снять еще одну картину. Так что не унывайте, Дэнни, и готовьтесь запуститься с «Париж-рок».

Он отошел. Перекрывая рокот мощных моторов разъезжавшихся со стоянки машин, вдруг чей-то голос пропищал дурашливым фальцетом: «Челове-е-ек!» Ему отозвался другой, послышался смех. Дэнни вглядывался в сгущавшуюся тьму, но ничего не видел.

Потом голоса смолкли.

— Поедем к Чейзену, поужинаем, — предложил Милт.

— Не хочется, — тихо ответил Дэнни. — Спасибо, Милт.

Но тот не уходил.

— Старина, ты сделал блестящую ленту!..

— Кончай, Милт.

— Нет, Дэнни, настоящий шедевр! Высокое кино! Но это — не товар. Сейчас в ходу подземелья, цепи, вампиры…