Танец с Хаосом
Шрифт:
На полках выстроились какие-то никелированные цилиндры сантиметров тридцать высотой. Они напоминали снарядные гильзы. Ниже имелись запас лампочек, бухта провода, плоскогубцы, отвертки, два молотка, специальные кусачки для зачистки проводов, паяльник, нож и топор. Сбоку к стеллажу с видом перебравших алкашей прислонились два багра.
Силовой щит. Ручной насос. На гвозде болтался костюм биологической защиты, чудовищное дитя эпохи раннетехногенной цивилизации.
Стены сине-зеленые, заиндевевшие, скользкие. Оружие у ополченцев антикварное – вроде немецких автоматов МП38 «Шмайссер», но другие сжимали в руках нечто весьма похожее на лучевые винтовки – только слишком уж тяжелые, неэргономичные,
Я повернулся на звук – в зал втолкнули еще одного пленного. Парень лет двадцати пяти, белобрысый, взъерошенный, чумазый, в изумительно грязном камуфляжном комбинезоне – серые, бурые и белесые продольные полосы. Запястья скручены сзади – о ужас! – колючей проволокой. Такое зрелище в наши просвещенные времена вызвало бы у представителей любой комиссии по правам человека культурный шок, истерику и глубокий обморок…
Камуфляжного весьма бесцеремонно подпихивали прикладами в спину, тот в ответ изощренно матерился на родном мне русском языке.
Ополченцы, притащившие нового постояльца тюрьмы-бомбоубежища, затараторили по-латышски – я не понял ничего, кроме нескольких ключевых слов наподобие: «кревс», то бишь «русский», «диверсия» (это уголовное понятие звучало одинаково и на побережном наречии) и «оккупантс» – ясно и без перевода. Начальник безразлично махнул рукой, указал заодно на меня и…
– Это возмутительно! – вдруг заорал Дастин на английском. – Вы не имеете права! Сволочи! Я требую немедленно вызвать консула Великобритании! Я подданный английской короны! И я никуда не уйду без моего друга! Вы тут все ненормальные!
– Именно потому, что вы предположительно англичанин, вы, мистер Роу, останетесь дожидаться господина полковника, – отрезал вислоусый командир. – Однако насчет русских, я, как начальник комендатуры, имею полное право распоряжаться… Приказ госпожи президента, условия военного времени – сами должны понимать, не маленький.
Дастин замер с раскрытым ртом, а я подозрительно переспросил:
– Какой такой… приказ?
– Встать! – гаркнул комендант. Меня будто пружиной подбросило со стула. – Как врагов республики и представителей оккупационной армии, я приговариваю вас обоих, – он ткнул замусоленным перстом в меня и парня, облаченного в грязное камуфло, – к смертной казни через расстрел. Приговор приводится в исполнение немедленно! Янис, займись ими!
Дастин, глухо зарычав, дернулся было вперед, но усилия пропали втуне – горячие латыши мигом приласкали его расслабляющим ударом приклада в основание черепа. Мой напарник повалился вместе со стулом набок и затих. Я от изумления легко позволил подхватить себя под руки двоим ополченцам (от них смердело всеми возможными запахами, среди которых преобладала гарь и вонь немытого несколько лет человеческого тела. Но я уже не обращал внимания…).
На заплетающихся ногах я шел по длинному, очень плохо освещенному коридору и пытался себя убедить, что все происходящее – ошибка, сказка, что Вторая мировая никак не могла продолжаться три десятилетия (ресурсов просто не хватило бы!), что во второй половине ХХ века не было никакой ядерной войны, да и вообще ее никогда не было, что Хозяину чересчур уж изменило чувство ответственности перед своими подопытными крысами – то есть передо мною и Дастином, что ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ПОТОМУ, ЧТО ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ НИКОГДА, ЧЕРТ ПОБЕРИ!!!
– Эй, давай хоть познакомимся перед экзекуцией, – окликнул меня второй приговоренный. – Сергей Фролов, восьмая оперативная бригада Балтийского фронта…
– А?.. – непонимающе
– Ни хрена… – охнул Сергей и матерно огрызнулся на цербера с автоматом, толкнувшего его слишком уж бесцеремонно. – Откуда здесь ребята из корпуса? Не врешь? Как тебя занесло в этот ад? То-то гляжу, гладкий, откормленный да даже немного чистенький. Не повезло.
Нам недвусмысленно, на ломаном русском, приказали заткнуться, заставили повернуть, пройти наверх по длинной и узкой лестнице, я по-прежнему твердил, что все сказки непременно хорошо кончаются и шутка с расстрелом – только лишь новая и совершенно бездарная выходка Хозяина. Однако железная дверь бомбоубежища с душераздирающим скрипом отворилась, я едва не обмочился от накатившего ужаса.
Вероятно, это было внутренним двором комендатуры. Полуобвалившиеся темно-красные кирпичные стены, завалы мусора, какая-то неописуемая ни русским, ни даже латышским языком заржавленная техника, везде на кирпиче видны сколы – отметины пуль и осколков. А с дальней стороны двора виднеется и смердит неясная, мерзко неопрятная, большая куча. Трупы. Есть свеженькие, те, что лежат пониже – уже разлагаются, сочатся мутной жижей, некоторые успели мумифицироваться. Камуфляжи самые разные – такие, как на Сергее, «лесные», «зимние», просто черные, вроде моего рабочего комбинезона… Кое-где заметна простая гражданская одежда, на мокром пальто одного из мертвецов я различил нашитый белый кружок, непонятно что обозначавший. В общем, эдакая картина Иеронима Босха времен блаженной памяти Тридцатилетней войны, перенесенная на ткань нереальной реальности…
– Как не хочется валяться в этой куче, – процедил Сергей и чуть подергал стянутыми колючей проволокой запястьями. Зло выпустил на утоптанную землю струю темной слюны.
– Их шестеро, – шепнул я, косясь в сторону угрюмых ополченцев. – Боюсь, ничего не выйдет…
– Случай, случай, господин случай, – все так же презрительно проворчал Сергей и, не дожидаясь обязательно прозвучавшего бы приказа, вразвалочку побрел к стене, под которой громоздилось смрадное воплощение местного правосудия. – Давай, топай! На колени же не будем валиться, верно? Смысла не вижу.
Я тоже поерзал наручниками (они затянулись еще туже) и отправился вслед за доблестным бойцом восьмой оперативной бригады. Интересно, как он попался тутошним лесным братьям образца семидесятых годов? Диверсант? Разведчик? Неважно. Зато сейчас я отправлюсь прямиком на небеса, найду святого Бернара и буквально всю душу из него вытрясу! Экспериментаторы! Игрушечки у них!
Я не верил. Не верил, что смерть подобралась настолько близко. Дастина жалко – у него впереди неизвестность, мне же предстоит только одно и вполне быстрое путешествие.
Страха не было – одна только злость. Злость на того, кто нас так паскудно разыграл. И на бездарный финал сказки, длившейся уже двадцать дней.
– Стой там! – окликнули нас сзади. Металлические щелчки – это затворы старинных «МП-38». Сейчас одна короткая команда, я еще успею услышать выстрелы…
…Шар-р-рах!!! Тиу-тиу-тиу-тиу!!
Я почувствовал, что лечу.
Полет был непродолжителен, а приземление сравнительно мягким – тугой воздушной волной меня приложило спиной о стену, а затем отбросило на трупы. Я даже не потерял сознание и успел рассмотреть, как возле здания комендатуры раздувается белое облако взрыва, заметил летящие во все стороны каменные обломки, запросто способные снести человеку половину черепа, пылевые фонтанчики, слышно, как осколки рикошетят о землю и свистят над головой. Я почти оглох, но достаточно было несколько раз сглотнуть, и слух восстановился.