Танец с огнем

Мурашова Екатерина Вадимовна

Старый садовник скучал по итальянцам. Они были первыми, после смерти Натальи Александровны, ценителями его искусства. Старшая – Анна Львовна, любила и умела составлять из его подопечных огромные роскошные букеты – хоть сейчас в царский дворец. Камилла Аркадьевна понимала красоту отдельного, даже самого невидного цветка и умела запечатлевать ее красками на листках бумаги. В домике Акулины и Филимона на стене, между фотокарточками родственников, портретом умершего в возрасте пяти лет сыночка и лубочными картинками с ярмарки, и нынче висела небольшая, подаренная

Камишей, акварелька – веточка колокольчиков на клетчатой салфетке. Носатая Луиза интересовалась растениями серьезно, но выборочно – маки, фиалки, дурман, бузина…

Но вот – хоть что-то! – приезжает княгиня Бартенева.

Всех кошек и собак, кроме бессмертного Трезорки (его, вместе с подстилкой, переложили в дальнюю комнату в северном крыле) и рыжего котенка Капочки, с которым она не соглашалась расстаться, выгнали из дома.

Лукерья, мигом приободрившись от перерыва в кухонных буднях, воинственно вопила, стучала половником и поколотила скалкой мальчика, который принес ей из погреба не ту капусту для начинки кулебяки.

Поезд останавливался в Алексеевке близко к полудню. Ранний летний рассвет еще только брезжил, когда Александр выехал из Синих Ключей.

– Рано приедем, барин, – заметил кучер. – Долго придется ждать.

– Рано – не поздно, – откликнулся Кантакузин. – Поехали.

Юлия, как всегда, лицом не выражала почти ничего. Но ее голос иногда, на очередном воспоминании, вдруг становился более звонким, добавлял в богатстве интонаций.

«Неужели мы уже стареем, и только прошлое пробуждает в нас живые чувства? – подумал Александр. – Так рано? Но ведь ничего еще толком не случилось…»

– А кто нам обещал, что оно вообще – будет? – как будто подслушав его мысли, вымолвила Юлия. – Мы сами все придумали и стали ждать: когда же?

– Все зависит от нас. Все зависит от нас, – словно заклиная сам себя, твердо сказал Александр.

Жаворонок пел в вышине над полем. Еще выше, раскинув крылья, парил коршун. Над колосьями дрожал воздух. Юлия собрала большой букет васильков и теперь несла его, перекинув через руку. В простом ситцевом платье с рюшами, тонко перетянутом в талии, с кружевной косынкой на плечах и гладко уложенными волосами, она казалась совсем молодой и… доступной?

– Юлия, я не могу… я должен тебе сказать… Оба наших брака – нелепость, и поэтому…

Она повернулась к нему и – он не ошибся, не мог ошибиться! – на лице ее было радостное ожидание!

– Синеглазка! Ты наконец-то вернулась – вот радость! А я-то уж как заждался тебя!

Юлия вздрогнула и огляделась. По узкой тропке во ржи к ним, переваливаясь, бежал невысокий коренастый мужик – в нанковых штанах и белой, по-крестьянски подпоясанной рубахе. Шапку-пирожок он держал в руке, темно-каштановая борода топорщилась во все стороны.

Подбежав, глубоко и радостно поклонился Юлии. Александру лишь небрежно кивнул, явно узнав, но не придав его присутствию никакого значения.

– Невестушка моя, Синеглазка, я так и знал, что ты меня простишь! – затараторил мужик. – Пойдем, пойдем

скорее со мной! У меня уж давно подарочек тебе готов! Сокровища-то твои, не сумневайся, целехоньки лежат. Я все сохранил. И теперь я уж тебя никуда не отпущу – не-ет! – он хитренько засмеялся и погрозил Юлии пальцем. – Пойдем в усадьбу да всем и объявимся…

– Кто это?! Что это?! Алекс!

Александр смотрел с усмешкой, без всякого удивления и пожалуй что с этнографическим интересом.

Мужик между тем попытался ухватить Юлию за руку, она вырвалась, взглянула ему в лицо и в ужасе отшатнулась, уронив букет: глаза на взрослом лице были прозрачные и безмысленные, как у малого ребенка.

– Алекс!!!

Александр заслонил Юлию собой, раскрытой ладонью отодвинул мужика и сказал негромко и вразумительно:

– Филипп, ты ошибся. Это никакая не Синеглазка. Это моя кузина – княгиня Бартенева, Юлия Борисовна. Ее тут все знают, и Николай Павлович знал, и Люба знала, и матушка твоя Пелагея. Юлия Борисовна – моя кузина. Ты понял?

– Синеглазка не пришла? Юлия? – жалобно переспросил Филипп.

– Да. Иди теперь домой.

– Но она придет?

– Не ведаю, Филипп. С персонажами из легенд никогда ничего не знаешь наверняка.

– Я буду ждать.

– Что ж, жди. Что тебе… да что нам всем еще остается?..

Рассыпанные васильки лежали на дороге. Высокие колосья слегка колыхались в том месте, где исчез Филипп.

– Что это было?!

– Это Филипп, единокровный брат Любы. Естественно, безумный, – пояснил Александр. – Много лет сидел фактически взаперти на лесной заимке, в домике лесника. Незадолго до своего исчезновения Люба отвезла его в Петербург, в психиатрическую лечебницу, под патронат своего знакомого врача. Лечение, как это ни странно, дало результат – после возвращения Филипп перестал слышать голоса, свободно гуляет в парке и по полям…

– Но причем тут я?!

– Он считает, что помолвлен с девкой Синеглазкой – персонажем здешней легенды. Принял тебя за нее – только и всего. Некоторое сходство действительно имеется…

– Ну спасибо… Я чуть сама ума не лишилась от страха! Но ты как будто совсем не удивлен его появлением… Он что, всегда здесь бегает? Зачем же мы тогда сюда пошли? Ты знаешь: я боюсь безумцев…

– Нет, Юлия, маршруты Филипповых прогулок никому заранее не известны. Да он обычно к людям и не подходит… ко мне, например, доселе ни разу не подходил… Но ты права – я действительно не удивлен.

– Отчего же?

Порыв ветра пробежал по полю, как жаркий шепот, рванул кружевную косынку с плеч Юлии, взъерошил волосы Александра.

– Ты обратила внимание, в какой именно момент он появился? Как будто это она… или оно всё охраняет ее интересы…

– Алекс, а ты сам-то… – Юлия, уже вполне пришедшая в себя, взглянула с подозрением. – Ты сам-то на солнце не перегрелся? Что за блажь? Какое «оно»? У вас тут что, и вправду, как слуги шепчутся – каждый по-своему с ума сходит?

– Может быть, может быть… Но я хочу, чтобы ты, Юлия, знала – я не сдамся!