Танец с огнем

Мурашова Екатерина Вадимовна

– Алекс – кому?!

Коршун, расслабленно паривший высоко в дрожащем от жара воздухе, вдруг камнем упал вниз и тут же взмыл, держа в мощных когтях что-то трепещущее. Натужно взмахивая крыльями, полетел в сторону леса.

– Зайчонка поймал, – сказал Александр. – Птенцам понес.

– Некоторые удивляются, что я не люблю животных, – пожала плечами Юлия. – Скажите, пожалуйста: за что их любить?

– Люби господина Дарвина, – посоветовал Александр. – Он доказал, что все на свете поедания друг друга правильны и закономерны, и не нуждаются в нашем оправдании.

Вместо ответа Юлия чуть-чуть привстала на цыпочки и поцеловала Александра в губы. Он прижал ее к себе

и ответил на поцелуй. Их пот перемешался, а травинки и семена, взметенные все усиливающимся жарким ветром, попадали под одежду, кололи и щипали кожу. Рыжая лиса, охотящаяся во ржи на полевок, выглянула на дорогу, увидела людей и скрылась опять.

– Что я сделал? – спросил Александр.

– Ты стал наконец взрослым и достаточно сумасшедшим, – ответила Юлия.

* * *

Глава 31,

в которой Сережа Бартенев устраивает веселый праздник и происходит много всяких неожиданных встреч

– Роскошная была женщина, в 90–х годах студенты, в нее влюбленные, стрелялись прямо у нее на глазах, – Сережа Бартенев, одетый в умопомрачительные (для тех, кто понимает!) голубые лосины и парчовый кафтан с серебряной окантовкой, смеясь, указал Юлии на молодящуюся дородную даму – всю в перьях и бриллиантах.

Юлия слабо, но поощряюще улыбнулась:

– А еще кто?

– Вон тот. Богема рубежа веков. Декадент. Посещал все сборища. Приходил раньше всех, выбирал самые темные углы и окутывался табачным дымом. Редко кто мог похвалиться, что знает его в лицо. Многие думали, что он – агент охранки. Теперь живет с парализованным отцом и ручной крысой. С обоими разговаривает одинаково ласково, невнятно и не ждет ответа…

– Кто бы мог подумать! Какие у вас разнообразные знакомства…

– Конечно, Юленька, ведь это целый мир, так сказать, параллельный общепринятому… Кстати, ваши кузены совершеннейшие душки. Оба, каждый на свой лад! Но почему они все время сидят в разных концах?

– А что ж им делать? Танцевать парой, как вон те напудренные корнеты с накрашенными глазами?

– Ну, могли хотя бы поговорить между собой… Они в ссоре? Может быть, ревнуют вас друг к другу? А вы тут со мной… ха-ха-ха! Ну идите, идите же к ним! Которого вы выберете первым? Мы с Рудольфом будем следить, это так пикантно… ха-ха-ха!

От его смеха тонко зазвенели хрустальные слезки на серебряном торшере. Хрусталь и серебро, и облака прозрачных белоснежных занавесей – это столовая. Зимнее царство. На морозе аппетит лучше, так говорил князь, и ведь правда – отсутствием аппетита гости не страдали. Хрусталь на столах перемигивался с хрусталем в люстрах. В серебряных ведерках для шампанского на хрупких сервировочных столиках отражались серебряные и лиловые искры витражей. И – контрастом – раки на плоском блюде, похожие на хищные оранжево-красные орхидеи.

– Юлия, ты ослепительна! – сказал Александр и прикрыл глаза в доказательство своих слов – словно и вправду ослепленный.

Он выпил три бокала шампанского и теперь пузырьки играли как будто прямо у него в крови. Интерьеры, еда и напитки были превосходными. Сережа Бартенев казался почти симпатичным. Великому князю, прибывшему на праздник мириться с Сережей после очередной ссоры, под маской и инкогнито (разумеется, Кантакузину его тут же показали), Александр искренне желал успеха.

Они с Юлией все уже обсудили накануне. Никто не будет требовать развода – Юлии нравится быть княгиней, а Люба находится неизвестно где. В конце концов, они современные люди, а на дворе давно не 19 век. Сразу после праздника они отправятся сначала в Синие Ключи, потом, на зиму – за границу в Европу. В деньгах

недостатка не будет, и они смогут посетить все, что захотят. Он наконец-то покажет ей свой огромный мир – в его великолепной протяженности из прошлого (хорошо ему известного) в будущее. Какое значение имеет настоящее? Огромное, если рядом с ним – Юлия… Но сначала надо все закончить в Синих Ключах. Многое уже сделано. Нанят управляющий. Анна и Борис отправлены учиться в хорошие закрытые пансионы: они уже достаточно взрослые, и их манеры нуждаются в кардинальном улучшении, чего, разумеется, не удалось бы добиться, останься они в усадьбе на попечении слуг и старого попрошайки. Капочке наняли двух дорогих гувернанток, которые в первую очередь должны обучить ее европейским языкам… Но сколько еще всего…

…Он поймал себя на том, что думает о расширении овина и покупке участка строевого леса к северу от Песков…

Она тоже его на этом поймала.

– Ты стал совсем помещик…

Оба рассмеялись.

– Синие Ключи не очень-то отпускают раз попавших в их сети. Но с твоей помощью я все это преодолею. В конце концов – это всего лишь земля с домом. Источник моего дохода. Наследство моей дочери. Не больше. Я снова стану историком. Я напишу книгу…

Она улыбнулась медленной улыбкой. Возможно, она ему не верила, или его книга не входила в ее планы, а может быть – она просто увидела небольшого медведя, которого вел по залу цыган в красной рубашке. Медведь был одет в штаны и жилетку, ловко кувыркался через голову по приказу вожатого, протягивал лапу и здоровался со всеми желающими.

В бальном зале танцевали и наверху, на хорах, куда вела изящная лесенка, играл оркестр. Некоторые пары действительно, как и отметила Юлия, выглядели странно. Приблизительно треть собравшихся носили маски, но, кажется, легко узнавали друг друга.

В толпе гостей ходили трое с подписными листами. Мужчина в толстых роговых очках подписывал на помощь незрячим. Миловидная девушка в черно-белой одежде одной из сестринских общин собирала деньги на детский сад в Хамовниках. Странного вида растрепанный человек в шинели со споротыми погонами, более всего похожий на беглого каторжника, призывал жертвовать на создание памятника «смотрителю тюремных больниц, врачу-гуманисту доктору Ф. П. Гаазу». Золотые, зеленые и синие пятна света, дробясь в высоких струях фонтана, зайчиками скакали по зале, превращая и бальные наряды, и монашеское облачение, и потертую шинель в раскрашенные костюмы Арлекинов и Коломбин из картонного балаганчика.

– Когда же? – спросил Арабажин у Максимилиана Лиховцева.

– Не знаю, – ответил Макс, одетый в черно-красное домино.

– Такова, видимо, моя планида, – пробормотал Аркадий и нервно поправил маску, которая все время сползала и закрывала обзор. – Ради этой женщины мне суждено посетить решительно всех московских болтунов и бездельников…

– Вон там Любин муж, Александр Васильевич Кантакузин, видите? Я этого не ожидал… Юлия не сказала мне… Будем надеяться, что он ее не узнает…

– Вы забыли: я знаком с Александром Васильевичем. Последний раз виделись сравнительно недавно.

– И что же скажете? Как он вам?

– Видный мужчина. Некрасавцам, вроде меня, впору позавидовать…

– Но…? Говорите, я же слышу!

– У него в глазах есть что-то придонно неопределенное, как будто в них давно что-то или даже кто-то утонул и теперь там лежит…

– Именно! – воскликнул Максимилиан. – Как вы, однако, точно сказали…

– Вон тот человек в маске, с которым Макс все время разговаривает…