Танец сакур
Шрифт:
А вдруг так случилось потому, что она стала допускать мысль, что сможет жить без него, вдали от него, не любя его? — терзалась Лиза. — Ведь это произошло именно в тот момент, когда она почувствовала, что уже не так тоскует по нему, что сможет совсем забыть его? Забыть его руки, голос, глаза, его шутки, его дыхание в ночной темноте, их первую ночь в чайном доме, их страсть в номере отеля на Гибралтаре, прерывистый разговор в сумрачный час на морском побережье, его злость и жестокость в то последнее утро в Москве. Она не сможет забыть уже никогда.
Машина двигалась слишком медленно, время текло слишком быстро. Он был один, и ему было обжигающе больно, а, может быть, он уже не чувствовал ничего.
Лизе так хотелось
В сумке жалобно просигналил планшет, Лиза достала его и вошла в Интернет. Казалось, все вокруг знали больше нее — новость об аварии в Ницце занимала первые строки новостных лент. Люди с восторгом смаковали чужое горе: «Миллиардер Алексей Корнилов разбился в Ницце», «У Алексея Корнилова обожжено три четверти тела», «Корнилов разбился с английской подругой», «Загадки аварии».
Алексей все еще жив, ему очень плохо, он был с женщиной, — промелькнуло в голове у Лизы. Он может быть с кем угодно, главное, чтобы он был жив.
Снова телефонный звонок — Катя, Лиза быстро взяла трубку:
— Ну что? — выдохнула она.
— Его отправили в госпиталь в Марсель, у него черепно-мозговая травма и ожоги, насколько сильные — пока сказать не могу. Тебе нужно лететь в Марсель, — быстро проговорила Катя. Если ей хотелось рассыпаться на части, что же сейчас испытывала Лиза? — Есть рейс в Марсель через час десять. Госпиталь называется «Консепсьон».
— Как..? — начала и тут же замолчала Лиза. — Как он? В каком состоянии? Боже, я не знаю, как спрашивать об этом? — она заплакала.
— Солнышко, пока говорят, что он в тяжелом состоянии и до сих пор не пришел в сознание. — Кате было проще говорить о Корнилове вот так — безлично, тогда ситуация не казалась настолько реальной. — Ты будешь там и скоро все узнаешь, и я тоже лечу в Марсель. Через полчаса выезжаю из дома. У него будет все хорошо — и это не банальность. Алексей слишком много тебе должен и не имеет права уйти. Ты меня поняла? — строго спросила подруга.
— Поняла, — ответила Лиза. — Меняйте билеты на Марсель, рейс через час, — тихо сказала она.
Дорога в аэропорт, наконец, подошла к концу. Предполетный досмотр — короткий проход по телетрапу — взлет — безучастное гудение турбин. Еще час пятнадцать страха, сомнений, надежд.
Секунды не бежали, они тянулись бесконечно долгие и мучительные как часы.
— Натуральные соки, чай, кофе, — вежливый вопрос стюардессы.
— Мне ничего не нужно, — глухой ответ Лизы.
— Подушку, одеяло?
— Мне ничего не нужно, — все тот же замороженный голос.
Лиза достала I-phone, вставила наушники. Вот эту песню Коэна Алексей цитировал в машине, когда они отъезжали от концертного зала, а этот дурацкий трэк стоял у нее на будильнике, и он сердился, когда утром никак не мог отключить разрывающийся веселым рэпом телефон, и спрашивал, не слишком ли Лиза взрослая, чтобы слушать такую музыку.
Не покидай меня, А я, я тебе подарю Жемчужины дождя. Не покидай меня Я выдумаю тебе Безумные слова, Которые ты поймешь,— пела Нина Симонэ своим волшебным, чуть надтреснутым и каким-то мистическим голосом.
— Только не покидай меня, — думала Лиза, — Делай, что хочешь, но не оставляй меня, — слезы катились из глаз, а голос немолодой негритянке звучал в душе.
Разве могут быть лучшие слова, чем эти — я сделаю, что хочешь, как хочешь, уйду и никогда не покажусь на глаза, но только
— Мадам, мы просим вас выключить электронные приборы, самолет начинает снижаться, — стюардесса дотронулась до Лизиной руки, и она вынула наушники, а в голове все звучало: «Не покидай меня!».
Божественный Сен-Барт грозил стать самым ненавистным местом на свете. «Пожить на Сен-Барте — все равно что побывать в раю, прежде чем туда отправиться», — любили говорить старожилы, а Марина готова была отправиться даже в ад, но лишь бы подальше отсюда. Каждая неделя, проведенная на острове, отдаляла ее от мужа, оставшегося в Женеве, заставляла задуматься о том, чего хочет она сама, какой видит свою жизнь, а еще заставляла все больше и больше волноваться за брата.
Маршруты были известны, развлечения казались пресными как никогда. Ласковое солнце и белоснежный песок, парус серфа легко ловит волны, вечером — паста из морского ежа на террасе ресторана Eden Rose или бургеры в креольском Maya’s в компании с Данилой. Незадолго до Нового года прилетел отец, Боже, она много лет не отмечала праздник с родителями, а вот муж не соизволил явиться — конечно, мировая финансовая система рухнет, если он отлучится хотя бы на один день. Она была на втором месте, дети — хорошо, если на третьем, и стоила ли эта жизнь прощания со всеми своими юношескими мечтами и планами?
Было смешно жаловаться на жизнь, проводя время на одном из самых дорогих островов мира, но Марина жаловалась. Они медленно дрейфовали вдали от берега на яхте, мама занималась с Варей, а отец с Данилой пытались ловить рыбу. Марина сдвинула шезлонг в тень и открыла I-pad, ей не хотелось читать ни о политике, ни об экономике, она же была безработной домохозяйкой — зачем забивать голову сложными вещами? Медленно загрузилась страничка журнала Tatler — новости со светских вечеринок — то, что нужно дурочке вроде нее. Фотография за фотографией — выставка, презентация книги, показ новой коллекции — скука, на которую раньше было слишком жалко свое время. Знакомых лиц не так уж много, Марина давно не бывала в Москве, а в Женеве жила довольно уединенно. Странно, что нигде не было Лизы, — подумала Марина, но потом вспомнила, что брат отправил ее куда-то на итальянские озера. Лиза — интересная и успешная, с этим взглядом, так и ласкающим Алексея, слишком похожая на Саюри, чтобы нравиться ей. Эти нотки в голосе Алексея, когда Марина спрашивала о Лизе, Лизин печальный вздох при словах об Алексее — еще одна не родившаяся история, которая могла стать чем-то теплым и хорошим. Грустно. Лента новостей прокручивалась все дальше и дальше — новогодние вечеринки закончились, им на смену пришли предновогодние, кто-то проводил промозглые дни в Дубаи, кто-то катался на лыжах, Мария Башмакова, Марина, была шапочно с ней знакома, собирала ценителей искусства в Милане. Прекрасный повод продемонстрировать интеллектуальный снобизм, — подумала Марина и хотела уже закрыть страницу, когда взгляд выхватил на фотографии Лизу — улыбающуюся, все так же эффектную и беременную. Беременную, — повторила про себя Марина, и расплылась в улыбке, — Наверняка, беременную ребенком ее брата! Разве можно придумать что-то лучше.