Танец серебряной кобры
Шрифт:
Она куталась в шаль, ожидая, пытаясь найти его взглядом на этой пустынной улице. Медленен каждый шаг по вымощенной плиткой дороге, а под ногами легким и мягким ковром опавшие листья. Она никогда не любила осень, и сырость в частности. Так же не совсем понимала, что сейчас делает. Девушка не терпела подобные места, где нет ничего живого - один лишь камень - но он никогда не обращал на подобные мелочи и малейшего внимания. Даже за несколько лет жизнь может сотворить с тобой парочку злостных шуточек. Что уж говорить о нескольких месяцах?
Они не виделись полгода, кажется. Ему
Мелисса в девушке саркастично твердила о абсурдности сложившейся ситуации, да и о самом существовании такого организма, как она. Мелисса и Мария. Одно и то же, по сути. Для него, придумавшего это прозвище. Но даже Глеб не мог знать всего. Мэл и Мария - две стороны одной медали. На одной - расчетливое чудовище. На другой - блаженная душа. Когда уходит одна, обязательно приходит другая. В последнее время для второй места в жизни остается все меньше. Возможно, всему виной окружение, его грязь. Возможно, внутренне несогласие с самой собой. Вот только не изменить уже ничего. Когда приходит Мелисса, грязь не претит. Грязь лишь манит. Грязь - просто еще один способ добиться цели. Любой ценой. И даже не важно, потому как для Мэл никогда не наступает момент раскаяния: попросту не существует. В преступном мире и преступление преступлением не назвать. А уж здесь… Даже не нужно сравнивать.
Мария поежилась. Вот только неизвестно, от чего больше: от окружающей прохлады или же от внутреннего холода? Впрочем, подумать об этом она еще успеет много позже. Девушку отвлекает шорох листьев отнюдь не под ее ногами. Он пришел, как обычно, являясь самодовольным и излишне, она бы сказала, самоуверенным. И Мария знает, он бы ответил:”Самоуверенность отнюдь не всегда плоха”. И она бы, черт дери, согласилась. Его самоуверенность для других - знак превосходства. А превосходство - это он.
– Я не слишком рано?
– снова, как подтверждение, его ухмылка.
– Тебя никогда не заботило это. К чему весь фарс? Мне кажется, мы уже все решили, или я что-то путаю?
– пикировка с ним стала привычной. Мелисса вновь берет над ней верх даже сейчас.
– Бесспорно. Только ли уместно ли здесь “мы”, как думаешь?
– на миг в его глазах виднеется боль, но тут же исчезает. “Мы” - Бейбарсов медленно растягивает это злосчастное слово, будто пробуя его на вкус. А вкус, как ни странно, горечь.
– А были ли “мы” вообще когда-то?
– горечь, приправленная обидой. Он смотрит прямо в глаза, пытаясь найти хоть что-то отдаленное, что-то, что он когда-либо в прошлом знал.
Глеб не отводит взгляда даже тогда, когда понимает, что этим осенним утром он уже ничего не найдет. Возможно, ему бы стоило тогда молчать, сродни верному псу - быть вечно рядом. Сколько этих “возможно”, “если бы”, “шансов”? Он не считал. Это вечное
– Замерзнешь же, - в конце концов, лучше сейчас сменить тему, под ее непонимающим взглядом немного легче.
– Ну да как же, с твоей подачи все произойдет в разы быстрей. И, нет. Не были, - она не замечает, как Бейбарсов накидывает на ее плечи пиджак, не замечает, как он ведет ее за собой, прочь от промозглой посеребренной моросью набережной, прочь от этого разговора.
– Не были значит, - парень сказал это лишь по приходе к его машине.
– Не были, - убеждать двоих нелегко. Особенно, когда один из убеждаемых - ты сам.
Она не верит в то, что говорит, в порывах захватывающего ее отчаяния. Судорожно повторяет одно и то же, обхватывая себя руками. Глебу, по большей части, досталась роль наблюдателя. Но хваленая выдержка его подводит: с ней всегда так. Было ли больно? Несомненно. Было ли тошно? Опьяняюще? Безусловно. “С ней всегда так”. Резко. Порывисто. Чрезмерно чувственно. Сознание и всякое чувство контроля машет ручкой, саркастично улыбаясь в ответ на его мысли. В конце концов, подобное когда-нибудь сведет его в могилу, а пока парню остается лишь притянуть покрепче, так чтобы не было сил отпрянуть, коснуться ее губ своими.
Это большее, чем просто влечение. Это владеет им, а сам Бейбарсов не в состоянии исправить это. Мэл дурманит его. Мэл - это лучший крышесносящий затяг, который грозится однажды свести его в могилу. И он вновь и вновь повторяет это себе. А жаль.
К нему приходит осознание: лишнее. Позднее, по закону жанра. В нем просыпается лениво и медленно отторжение - парня бесцеремонно оттаскивают от любимого наркотика. На это действо зверь внутри него отзывается грозным предупреждающим рыком. Белоснежный хищник принюхивается, чуя угрозу, чуя соперника, которому непременно захотелось разорвать глотку. Он - собственник. Чертовски самоуверенный и мстительный собственник, который в данный момент оценивает угрозу своей территории.
– Андрей, что ты здесь делаешь?
– в глазах Марии испуг. Мелисса же саркастично улыбается.
– О, так вы знакомы?
– здесь явно было что-то из ряда вон выходящее, совершенно не устраивающее Бейбарсова, поэтому Глеб начинает злиться.
– Хотел убедиться, что все еще в силе. Ты ведь согласна?
– Рахло не испытывает никаких эмоций, просто констатирует факт, кажется. Вот только глаза выдают его явное недовольство, когда он смотрит в сторону Глеба.
“Твою мать!” - только и проносится в голове Марии, хотя она даже не замечает, как сама беззвучно это произносит одними лишь губами. Но нельзя сказать, что этот жест не был не замечен.
– Думаю, сейчас не лучшее время…
– В машину. Там и поговорим, - Рахло непреклонен, особенно, когда начинает злиться. Девушке оставалось только сдавленно подчиниться, запоздало подумать, что ни к чему хорошему это не приведет. Впрочем, делать что-то сейчас она не станет. Дверца “Мерседеса” захлопывается. Ее роль прерывается до следующего акта.
– Что это сейчас было?
– Глеб почти рычит.
– Думаю, лучше спросить, что с тобой сейчас будет, -в глазах Рахло светится предупреждение -моя девушка, моя территория -но Глеб только ухмыляется. Акценты расставлены неверно -Мелисса не собственность. Мелисса -это добыча, которая достанется только одному из них…