Танго Один
Шрифт:
Он ввел имя Родригеса, и через несколько секунд на экране появилось лицо колумбийца. Сорок семь лет. Родился в семье богатых фермеров, имеет пять братьев. Хорошо образован, говорит на пяти языках и близок ко многим политикам и бизнесменам Колумбии, большинство из которых подозреваются в причастности к наркоторговле. Родригес начал с работы на синдикат Мендосы, но вскоре создал свой собственный. Согласно агентурным данным, Родригес отвечал за контрабанду кокаина в США, в основном через Мексику, которая приносила прибыль более четырехсот миллионов долларов в год; он был
Хесус Родригес — сын младшего брата Карлоса Родригеса и один из самых жестоких людей в организации. На его счету по меньшей мере пятнадцать чудовищных убийств на Карибах. Из информации агентов следовало, что Хесус Родригес — психопат и кокаинист. Хэтуэй читал дальше. Нигде не было сведений о том, что Родригес поставляет наркотики в Европу. Он улыбнулся. Не составит труда подкинуть такую информацию куда следует. Но не сейчас. Больше дюжины агентов Управления по борьбе с наркотиками работали в американском посольстве на Гросвенор-сквер, и Хэтуэй не хотел сообщать им о колумбийце до того, как Фуллертон передаст ему деньги.
Хэтуэй отхлебнул крепкий черный кофе из пластиковой чашки. Все начало приходить в систему. Год на разработку плана, три года на его воплощение; пока в наличии несколько звеньев, которые должны сложиться в цепь до того, как игра подойдет к концу.
Джеми Фуллертон ступил на тротуар, направляясь к своему дому. Он пробежал семь миль, в основном вдоль Темзы, однако едва вспотел. Джеми получил заряд адреналина и чувствовал, что может пробежать еще один круг, но нужно работать.
Он вошел в холл и подмигнул охраннику, который сидел перед мониторами камер слежения.
— Привет, Джордж.
— Доброе утро, мистер Фуллертон. Отличный денек.
— И становится лучше с каждой минутой, — ответил Фуллертон.
На автоответчике горел огонек, оповещающий, что пришло сообщение. Он нажал кнопку «пуск», лег на пол и сделал несколько отжиманий, прослушивая сообщение. Подрядчик из Хэмпстеда вчера увидел четыре картины Донована, и теперь ему не терпелось заполучить их. Фуллертон еще раньше продал ему больше дюжины картин, поэтому с радостью согласился оставить полотна у него, пока он не примет решение. Это было мудро с его стороны — подрядчик купил их и хотел, чтобы Фуллертон подъехал к нему домой за чеком на полмиллиона фунтов.
Фуллертон подошел к обеденному столу из стекла и хрома, за которым могло бы поместиться полдюжины человек. На столе лежали три банковских чека. Верхний из собственного банка Фуллертона. Восемьсот тысяч фунтов. Покупатель Рембрандта дал Фуллертону чек на полную сумму. Фуллертон не сказал Доновану, кто покупатель, потому что это заставило бы его понервничать. Как и сам Ден, покупатель был крупным наркодилером, поставляющим каждый месяц из Голландии десятки тысяч таблеток экстази. У него имелись наличные, но их нужно было отмывать. А искусство — легкий путь отмыть деньги. Фуллертон взял чек, поднес к самому носу, пытаясь выяснить, как пахнут восемьсот тысяч. Оказалось — как простая бумага.
Два других чека были от Голдмана и покупателя Баттерсуорта.
Чувствовалось, что Донован очень привязан к своим картинам, и Фуллертону не удалось выяснить, почему он продает их. По словам Голдмана, у Дена в кармане десятки миллионов долларов. Странно и то, что чеки выписаны на имя таинственного мистера Родригеса. Фуллертон запросил у Хэтуэя информацию на Карлоса Родригеса и его племянника, однако пока ничего не получил.
Фуллертон позвонил в «Интерконтиненталь» и попросил соединить с номером Хесуса Родригеса. Ответил мужчина с сильным южноамериканским акцентом. Он сказал, что мистер Родригес занят, но когда Фуллертон объяснил, по какому поводу звонит, трубку прикрыли рукой. Фуллертон услышал бормотание по-испански. Потом на связи оказался сам маслено-приторный Родригес. Он согласился встретиться с Фулертоном в своем номере в час дня.
Джеми прошел в ванную, принял душ, потом надел костюм от Ланвин и туфли от Гуччи. Нужно соответствовать чекам на два миллиона. В Хэмпстеде он забрал четвертый чек. От Хэмпстеда до «Интерконтиненталя» почти полчаса езды, но Джеми на своем «порше» управился за десять минут. Поэтому ему еще пришлось подождать в холле, прежде чем позвонить в номер Родригеса.
На седьмом этаже его ждали два огромных парня в черных костюмах. Они молча и профессионально обыскали его, потом один жестом приказал следовать за ними.
Родригес стоял перед окном с видом на Гайд-парк и с улыбкой обернулся, когда Фуллертон вошел в номер. Маленького роста, очень накачанный. По-видимому, много времени проводил в спортзале. Бежевый костюм и шоколадная рубашка. Волосы зализаны с помощью геля, а козлиная бородка тщательно подстрижена. Когда он протянул руку для рукопожатия, Фуллертон заметил ухоженные ногти, наманикюренные и блестящие, словно отполированные. Толстый кривой шрам пересекал правую кисть.
— Значит, вы человек с деньгами Донована? — спросил Родригес, сжимая руку Фуллертона.
Джеми в нос ударил тошнотворно-приторный запах одеколона.
— Он извиняется, что не смог прийти сам, — ответил Фуллертон, отдергивая руку и борясь с желанием размять пальцы.
Родригес заржал:
— Понимаю, почему он не захотел снова встретиться со мной.
Фуллертон вытащил чеки из внутреннего кармана пиджака и протянул Родригесу. Тот просмотрел их, энергично кивая.
— Хорошо. По крайней мере тут он сдержал слово.
— А что, до этого были проблемы? — спросил Фуллертон.
Родригес фыркнул, и Джеми понял, что совершил ошибку.
— Ден очень хотел, чтобы встреча прошла гладко, он настаивал, чтобы вы получили чеки сегодня же.
Родригес уставился на Фуллертона. Он продолжал улыбаться, но глаза его были холодными, как горный хрусталь.
— Как долго вы работаете на него?
Фуллертон пожал плечами и попытался выдавить улыбку.
— Вообще-то я на него не работаю, — быстро ответил он. — Я торгую произведениями искусства. Картинами. Ему нужно было пристроить некоторые работы, я помог.